Талисман из Ла Виллетт - Клод Изнер

Чтобы попасть к артистическому входу, требовалось пересечь двор. Директор проводил «журналиста» до дверей реквизиторского цеха и оставил одного.

Жозеф шел по узкому проходу мимо вонючих клеток, где дремали хищники, над головой у него раскачивались трапеции и кольца. Неожиданно тигр с грозным рыком бросился на прутья решетки. Жозеф ринулся в коридор, где резвились ребятишки и разминались наездницы в трико. На ковровой дорожке китайские жонглеры в кепи и куртках репетировали пантомиму. В красно-золотом стойле два английских клоуна резались в домино. На одном были пышные панталоны и камзол конюха, на другом — шелковый костюм фисташкового цвета, затянутый в талии, и маленький заостренный колпачок. Жозеф подошел к ним.

— Вы знаете Великого Абсалона?

«Пышные панталоны» пожал плечами, давая понять, что не понимает. «Колпачок» произнес на ломаном французском:

— Слыхал, он очень… very good, but we… лучше! — Он подмигнул в сторону своего партнера, без предупреждения вспрыгнул ему на плечи, оттолкнулся и перелетел через дверцы стойла на арену, где выдал каскад прыжков на зависть обезьянке. Партнер поймал его, и они сделали несколько виртуозных кувырков.

— Школа коверных… — сообщил, пытаясь отдышаться, «Колпачок». — Настоящий акробатика!

«„То, что гимнасты вытворяют с помощью своих тел, сын мой, вы должны сотворить разумом“, говорил Барбье д’Оревильи, — напомнил себе Жозеф в омнибусе. — Он был чертовски прав, однако если я буду пользоваться чернильницей так же, как эти двое скачут по манежу, получатся одни только кляксы!»

Неприветливый консьерж дома номер 2 по улице Мартир пробурчал, что мсье Томассен часто отсутствует, а возвращается, как правило, в неурочный час, что неудивительно для человека, который проводит жизнь, болтаясь на веревке. Но в данный момент мсье Томассен отсутствует.

Жозеф обещал вернуться в магазин сразу же после того, как оценит — якобы! — партию книг у букиниста. Разочарованный неудачей с Абсалоном, он побежал к омнибусу: тот остановился, пропуская повозку с надписью «Перевозки Ламбера».

Корантен Журдан считал фиакры: это помогало забыть о ледяном ветре, гуляющем в окрестностях церкви Нотр-Дам-де-Лоретт. Желтый фиакр с кучером в белом котелке и светло-бежевой куртке стал девятнадцатым, повозку молочника, мчащегося во весь опор по улице Сен-Лазар, он не засчитал. Двадцатым номером прошла фура Компании мини-экипажей с кучером в зеленой куртке и кожаном картузе. Ну когда же тот паяц вернется наконец в претенциозное здание, которое выбрал для своего проживания? Как там было сказано на афише — «Абсалон, король акробатов и акробат королей»? Жалкий шут!

При виде омнибуса, следующего по маршруту «Пигаль — Винный рынок», который с лязганьем катил по рельсам в конце улицы Мартир, сердце Корантена сжалось. Он дважды видел, как кучер впрягал пристяжную лошадь, чтобы помочь двум першеронам втащить тряский вагон на Монмартр. Корантена ужасала страшная участь парижских лошадей. Порочность людская воистину безгранична — объявляют себя защитниками животных, а сами мучают их, эксплуатируя в хвост и в гриву. Взять хотя бы этих пристяжных: почему бы не взять и не отменить движение омнибусов по крутым холмам? Пусть пассажиры карабкаются вверх на своих двоих! Корантен вспомнил своего Флипа и разозлился еще больше. И хотя судьба животных никак не сопрягалась с тем, что он задумал, гнев укрепил его решимость. Он должен во что бы то ни стало преуспеть — во имя любви к Клелии, которую погубило лицемерное общество, ради…

Из подъехавшей двухместной кареты вышел нарядный денди в визитке и клетчатых брюках, прервав размышления Корантена. Это был Абсалон Томассен, Корантен узнал его по тонким усикам и бородке. За хозяином следовал слуга с чемоданами. Они вошли в подъезд дома под номером 2.

Корантен Журдан едва сдержал порыв броситься следом за ними. Нельзя пугать этого жалкого скомороха раньше времени. Нужно дать ему время расслабиться, а потом войти через черный ход и довести задуманное до конца.

А пока он будет считать — нет, не фиакры, а, для разнообразия, ноги прохожих. Пара мышино-серых ботинок с квадратными носами. Пара лакированных, итого — четыре. Еще одна пара в засохшей грязи — шесть. Два грубых растрескавшихся башмака — восемь. Пара легких туфелек, явно не по погоде. Два ямщицких сапога…

Абсалон Томассен аккуратно поставил цилиндр на столик рядом с кроватью, после чего с наслаждением переобулся в подбитые мольтоном[82]домашние туфли. Закрыв за собой дверь квартиры, он испытал облегчение, но глухая тревога его так и не оставила. Она поселилась в душе Абсалона, как только он узнал из газет об убийстве Эдмона де Лагурне и Ришара Гаэтана. Только в своей огромной четырехкомнатной квартире он ощущал покой и чувство безопасности, которых ему так недоставало во время долгого пребывания в Шантийи: там, в старом семейном пансионе, где жили тени прошлого и горькие воспоминания, он оттачивал новый сложнейший номер.

Абсалон закрыл глаза и мысленно представил опасные трюки, которые ему удалось просчитать с точностью до секунды. На следующее утро в Зимнем цирке начнутся репетиции, он добьется успеха и станет звездой нового сезона.

Вошел слуга, разложил на кровати любимый халат своего господина и доложил, что отправляется за продуктами.

Абсалон Томассен снова погрузился в раздумья и принялся ходить по гостиной, украшенной восточными коврами и мебелью. Он рассеянно погладил ладонью декоративное наргиле.[83]В прессе упоминалось о послании, оставленном в тайном кабинете Гаэтана, где тот хранил свою коллекцию кукол. Оно было подписано именем Анжелика. Что это, месть какой-то женщины? Вполне вероятно, особенно если учесть склонности Ришара. А убийство Лагурне и вовсе могло быть делом рук какого-нибудь злокозненного шутника. Да, два убийства последовали одно за другим, но это просто совпадение, а вовсе не заговор. Значит, Абсалона сие никак не касается, он даже остался в выигрыше, став единственным председателем «Черного единорога». Нужно навестить Клотильду, лично выразить ей соболезнования и выяснить подробности обстоятельств смерти ее мужа. Ни одна газета ни словом не обмолвилась о том, что коллекции единорогов нанесен ущерб. Насколько Абсалон помнил, в тайной комнате хранились еще и очень редкие старинные манускрипты и трактаты. Бедняжке Клотильде эти ценности совершенно неинтересны, и она наверняка за гроши их ему уступит. Абсалон не сомневался, что баронесса отдаст в его полное ведение не только эзотерическое общество, но и свои прелести. Он может жениться на ней, у него достаточно средств, чтобы расплатиться с кредиторами покойного барона и даже выкупить его титул. Барон Абсалон Томассен… Звучит красиво.

Он достал из портфеля наброски, сделанные во время добровольного заточения в Шантийи. Три рисунка особенно нравились ему: костюм со стразами, который он наденет для исполнения прыжка ангела, ярко-красные с серебром костюмы в псевдокавказском стиле для наездников и платье индийской заклинательницы змей из расшитого шелка для выступающей в «Фоли-Бержер» Налы Дамаянти. Рисунки дополнят коллекцию, которую он хранит в кладовой, переделанной под кабинет.