Пропащий - Харлан Кобен

– Вы знаете, кто такой этот Джон?

– Думаю, да.

– Я слушаю.

– Это парень, которого я знаю с детства. Его зовут Джон Асселта.

Лицо Пистилло вытянулось.

– Вы его знаете? – спросил я.

– Почему вы думаете, что она имела в виду именно Джона Асселту?

– Это тот, кто разбил мне нос.

Я рассказал о прошлом визите Призрака. Пистилло слушал с мрачной физиономией.

– Асселта искал вашего брата?

– Так он сказал.

Лицо Пистилло налилось кровью.

– Так почему же вы не рассказали мне этого раньше?

– И в самом деле странно: ведь вы мой лучший друг, я на вас всегда могу положиться…

– Что вы знаете о Джоне Асселте? – сердито спросил он.

– Он жил недалеко от нас. Все звали его Призраком.

– Один из самых опасных психов. – Пистилло покачал головой. – Это не мог быть он.

– Почему вы так думаете?

– Потому что вы с Кэти живы.

Наступило молчание.

– Он убил бы вас, не моргнув глазом, – продолжал Пистилло.

– Тогда почему Призрак не в тюрьме?

– Не будьте ребенком, Уилл. Он хорошо знает свое ремесло.

– Убийство?

– Да. Живет за границей, никто не знает, где именно. Работал на диктаторов Центральной Америки, на африканских царьков. – Пистилло опять покачал головой. – Нет, если бы Призрак хотел ее убить, она уже лежала бы в морге с биркой на ноге.

– Может быть, она звала другого Джона? – предположил я. – Или я не расслышал…

– Возможно. – Он задумался. – Мне непонятно еще одно: если Призраку или кому-то другому понадобилось прикончить Кэти Миллер, то почему не убить ее сразу? С какой стати возиться с вами?

Этот вопрос мучил и меня.

– А если он хотел меня подставить?

Пистилло помрачнел.

– Каким образом?

– Убийца приковывает меня к кровати. Потом душит Кэти. Потом… – Я взглянул ему в глаза. – Может быть, он хотел представить все так, будто это я убил ее?

– Так же, как произошло с вашим братом… Вы это хотите сказать?

– Да, именно так.

– Чушь собачья.

– Подумайте об этом, Пистилло. Ведь вам так и не удалось объяснить, почему на месте убийства нашли кровь моего брата!

– Потому что Джули Миллер защищалась.

– Глупости, вы сами в это не верите. Крови было слишком много. – Я подался вперед. – Одиннадцать лет назад подставили Кена, а сегодня кто-то хотел сделать то же самое со мной.

Он презрительно хмыкнул:

– Не придумывайте мелодраму. Я вам вот что скажу: полиция не верит в вашу историю с освобождением в духе Гудини. Они думают, что вы хотели убить ее.

– А вы что думаете?

– Здесь отец Кэти. Он готов вас линчевать.

– Естественно.

– Вас это, тем не менее, удивляет…

– Вы знаете, что я ни при чем. И, что бы вы ни говорили вчера, вы знаете, что Джули я тоже не убивал.

– Я велел вам не вмешиваться.

– А я не считаю нужным следовать вашим указаниям.

Пистилло глубоко вздохнул и кивнул:

– Ну что ж, ковбой, тогда поговорим по-другому. – Он шагнул ко мне и посмотрел прямо в глаза. Я не дрогнул. – Сядешь за решетку.

Я вздохнул.

– Свою норму угроз я на сегодня уже получил.

– Это не угроза, Уилл. Вас отправят в тюрьму прямо сейчас.

– Отлично, я требую адвоката.

Он посмотрел на часы:

– Уже слишком поздно. Ночь проведете в камере. А завтра предстанете перед судьей. По обвинению в вооруженном нападении и покушении на убийство. Прокурор потребует, чтобы вас не выпускали под залог, и сошлется при этом на историю с вашим братом. Полагаю, судья удовлетворит его требование.

Я открыл рот, но он жестом остановил меня:

– Не трудитесь возражать. Вам это вряд ли понравится, но мне все равно, виновны вы или нет. Я найду достаточно улик, чтобы вас осудить. А если не найду, то сфабрикую. Можете рассказать адвокату о нашем разговоре – я все буду отрицать. Вы подозреваетесь в убийстве и вдобавок одиннадцать лет помогали скрываться своему брату, тоже убийце. А я один из самых уважаемых людей в стране. Как вы думаете, кому поверит суд?

Я смотрел на него в упор:

– Зачем вы это делаете?

– Я предупреждал, чтобы вы не вмешивались.

– Что бы вы сделали на моем месте? Если бы это был ваш брат?

– Неважно. Вы меня не послушались. В результате ваша девушка убита, а Кэти Миллер чудом избежала той же участи.

– Я к этому непричастен.

– Не важно. Вы способствовали этому. Если бы вы меня послушались, то ничего подобного не случилось бы.

Он был прав, но я не сдавался.

– А вы сами, Пистилло? Если бы вы не замяли дело Лоры Эмерсон…

– Послушайте, я здесь не для того, чтобы заниматься взаимными обвинениями. Вы сейчас же отправитесь за решетку. И не сомневайтесь – я добьюсь, чтобы вас осудили.

Он направился к двери.

– Пистилло! – Когда он обернулся, я спросил: – Чего вы добиваетесь?

Он наклонился, почти касаясь губами моего уха, и прошептал:

– Спроси своего брата.

Я провел ночь в полицейском участке на Тридцать пятой улице. В камере воняло мочой, блевотиной и специфическим кислым потом, характерным для алкоголиков. И все-таки это было лучше, чем дешевый одеколон. Со мной сидели еще двое: уличный трансвестит, который не переставая хныкал и никак не мог определиться, сидеть ему или стоять, справляя малую нужду, и какой-то негр – этот просто спал. Никаких страшных тюремных историй я рассказать не могу: меня никто не бил, не грабил и не насиловал. Ночь прошла без происшествий.

Полицейские из ночной смены слушали компакт-диск Брюса Спрингстина. Как и все мальчишки из Джерси, я знал многие его песни наизусть. Это может показаться странным, но когда я их слышал, то всегда вспоминал Кена. Нам не приходилось переживать трудные времена, мы не гоняли на спортивных машинах – впрочем, судя по публике на концертах, где я бывал, это можно сказать обо всех поклонниках Брюса. Однако эти песни о борьбе и свободе не только находили отклик в моей душе, но и заставляли думать о брате. Даже в прежние времена, до убийства. Но в ту ночь, когда Брюс пел о «той, что так прекрасна», я думал о Шейле. И снова переживал все, что произошло, испытывая ту же самую боль.