Уж замуж… Так и быть! - Елена Малиновская

– А как?

Джестер лишь лукаво покачал головой, не выказывая ни малейшего желания посвящать меня в свой план.

– Слушай, это уже несмешно, – строго проговорила я. – Джестер, я…

– Ты обо всем узнаешь первой, поверь, – оборвал он меня таким тоном, что спорить резко расхотелось.

Я обиженно насупилась.

Нет, он просто невыносим! Пожалуй, еще ни один мужчина в моей жизни не обладал такой потрясающей способностью одновременно и раздражать меня до нервной дрожи, и привлекать.

В этот момент карета дернулась и остановилась, издав напоследок душераздирающий скрип рессор. Джестер тут же распахнул дверцу. Первым выбрался наружу и любезно подал мне руку.

Я нехотя приняла ее. В свою очередь вылезла из кареты и повела головой из стороны в сторону, пытаясь понять, куда мы приехали.

– Ого! – невольно вырвалось у меня, когда я оценила масштабы здания, около которого закончилось наше недолгое путешествие.

Потому как стояли мы около самого настоящего дворца во всем его роскоши и великолепии. Сложенный из белоснежного камня, украшенный золотыми фресками и великолепными мраморными барельефами, искрящийся на солнце разноцветными витражами окон.

Стражники, скучающие у огромных распашных дверей, при виде нас согласно выпрямились. Джестер настойчиво потянул меня к ним, не обращая внимания на мое сопротивление.

Я думала, что сейчас нам преградят путь, сомкнув крест-накрест огромные и устрашающе выглядящие алебарды, после чего сурово спросят, куда, собственно, это мы направляемся. Но ошибалась. Стоило только приблизиться, как стражники молча и так же слаженно посторонились, пропуская нас внутрь.

Тревога внутри меня все нарастала. От волнения меня начало противно и мелко потряхивать. Джестер наверняка почувствовал это, поскольку по-прежнему держал за руку. Но никак не прокомментировал мою усиливающуюся дрожь, продолжая вести вперед быстрым и решительным шагом.

В полном молчании мы миновали несколько просторных залов. Дворец казался абсолютно пустынным, как будто вымершим. Даже слуги куда-то запропастились.

Я нервно покусывала нижнюю губу, то и дело поглядывая на внешне совершенно невозмутимого Джестера. Его лицо застыло, не показывая ни малейших эмоций. Лишь на виске отчаянно быстро билась синяя жилка вены.

В оглушительной тишине цокот моих каблуков казался кощунственно громким. Не выдержав, я приподнялась на цыпочки, стараясь ступать как можно тише.

Внезапно Джестер остановился. Обернулся ко мне, и его руки опустилась на мою талию.

Он ничего мне не сказал. Просто смотрел, как будто старался запомнить напоследок.

– Что… – Мой голос постыдно дрогнул и сорвался, так и не завершив вопроса.

Джестер, так же молча, приложил к моим губам указательный палец, запрещая говорить.

В любой другой ситуации я бы возмутилась. Потребовала бы немедленно объяснить, что все это значит. Но чем дольше длилась пауза, тем мне становилось…

Нет, не спокойнее, конечно. Душу продолжало терзать дурное предчувствие, но одновременно с этим я погружалась в какое-то странное равнодушное оцепенение. Казалось, будто я засыпаю с открытыми глазами. Мир вокруг отодвинулся, стал каким-то ненастоящим. Я видела сейчас только Джестера и бесконечную грусть, клубящуюся на дне его зрачков.

– Ты же знаешь, что я не убивал тебя, – тихо шепнул он.

Это прозвучало очень и очень странно. Я хотела спросить, что за чушь он мелет. Но внезапно поняла, что больше не властна над своим телом.

Кто-то другой проснулся во мне. Вернее сказать – другая. И, сдается, я начала понимать, какой именно ритуал стоил жизни Джонатану.

Он сказал перед своей смертью, что на его призыв откликнутся все женщины, когда-либо погибшие по воле Этана. Они явятся, чтобы призвать верховного инквизитора к ответу. И дух одной его жертвы уже был здесь, во мне.

– Знаю.

Я слышала свой голос со стороны. Непривычно глухой и тихий.

– За все эти годы не было и дня, когда бы я ни вспоминал о тебе, Флексия.

Нет, я не удивилась, услышав имя безвременно погибшей невесты Джестера. К этому моменту я была абсолютно уверена в том, что именно она первой поторопилась занять мое тело.

Смерть Джонатана была своего рода платой. Невозможно вытащить чью-либо душу из мира теней, не предоставив достойную замену. И Джонатан пошел на это, желая отомстить за смерть матери.

Вопрос только в том, не останется ли душа Флексии в моем теле навсегда.

Однако страх, который я испытала от этой мысли, тут же улегся, погребенный под новой волной ледяного вязкого безразличия.

Мне было сейчас так спокойно, так хорошо, что не хотелось тревожить себя никакими размышлениями. Более того. Почему-то я была абсолютно уверена в том, что все идет правильно. Именно так, как и было задумано Джестером.

– Пожалуйста, отпусти меня, – раздалось в ответ умоляющее. – Джестер, я слишком много времени провела на грани между мирами. Я заслужила покой.

– Заслужила. – Джестер печально дернул уголками рта вниз. – Но прошу тебя. Выполни одну мою просьбу. Твой убийца должен понести наказание.

Пауза длилась так долго, что я подумала, будто ответа не последует вовсе.

– Я сделаю все, что ты скажешь, – наконец, когда я отчаялась услышать хоть что-нибудь, пронеслось тишайшим шепотом.

А в следующее мгновение меня самым бесцеремонным образом окончательно вышвырнуло из реальности.

Понятия не имею, сколько продлился мой столь своеобразный обморок. Просто я вдруг распахнула глаза – и увидела белый высокий потолок над собой. Осознала, что свобода действий вновь вернулась ко мне, и тут же принялась вертеть головой из стороны в сторону, силясь понять, где оказалась.

Если честно, я готова была к самому худшему развитию ситуации. Например, я бы совершенно не удивилась, обнаружив, что вновь оказалась в застенках инквизиции. Но почти сразу я с превеликим облегчением перевела дыхание.

На тюремную камеру эта комната ну никак не походила, настолько она была просторной и в то же время уютной. Через широко распахнутые окна нескончаемым потоком вливался свежий воздух и уже подкрашенные алым лучи закатного солнца.

Интересно, сколько времени Флексия пробыла в моем теле? По всему выходит, что немало. Во дворец мы прибыли около полудня, а сейчас время к вечеру.

Мой несчастный желудок от этой мысли сжался в болезненном спазме. Ой, как есть-то хочется! По самым скромным прикидкам у меня целые сутки и крошки хлебной во рту не было.

– Госпожа Торн, вы проснулись?

Вопрос, заданный звонким приветливым голоском, заставил меня вздрогнуть. В комнату незаметно проскользнула девушка в сером простеньком платье служанки.