Миссия: разлюбить засранца - Ядвига Благосклонная

прошу, не разнесите дом. Ты знаешь, я не против твоих дискотек, но мама до сих пор выносит мне мозг за ту вазу и…

— Пап, — перебиваю его тираду, — отмечать будем на школьной дискотеке. К нам если придут, то пару своих парней и девчонок.

Отец с шумом выдыхает. Он никогда не был против моих вечеринок. Да и смысл? Я бы все равно их устраивал, но втихаря. Удержать подростков от тусовок — задача, я вам скажу, из разряда невыполнимых. А вот мама строже в этом плане. Полагаю, потому что именно ее любимый персидский ковер потом оказывался похож на половую тряпку, именно в ее вазах ручной работы находили бычки и пепел.

Короче говоря, после одной выволочки, когда одна из ваз разбилась, потому что придурок Харитонов кинул в нее баскетбольным мячом, я пытаюсь прятать все ценные вещи. Ну и разумеется, держать от мамы все в тайне. Не то чтобы она не догадывается. Но, как говорится, не пойман — не вор. В моем случае, не спалили — не виновен.

— Ну и хорошо, — одобрительно произносит отец. — Поздравляю с победой!

— Спасибо!

— Ты уже говорил с преподавателем? Она подготовит тебя к интервью?

Для поступления мне нужно пройти интервью, которые на английском языке. И пусть язык я знаю неплохо, но все же подготовиться не помешает.

— Пап, я не поеду, — твердо изрекаю.

В трубке повисает затяжное молчание.

— Может, мы обсудим это еще раз позже…?

— Нет, не обсудим, — упрямо отрезаю. — Я остаюсь. Не нужно продавать дом. Я уже выбрал несколько университетов в нашем и ближайших городах. Скину тебе на почту список.

— Дар, — мягко начинает отец, — что стало причиной такой резкой перемены? Ты же был не против.

— Ничего, пап. Просто раньше я не мог определиться, а сейчас точно знаю, что не хочу уезжать.

— И все же… — задумчиво бормочет. — Это из-за девушки, сын?

Проницательности отца можно только позавидовать. Он всегда глядит в самую суть. Ничего невозможно скрыть.

— Нет, она тут ни при чем, — быстро отвечаю. Слишком быстро.

— Значит, «она» все-таки есть? — усмехается в трубку.

Черт! Спалился!

— Каролина, на сколько мне известно, тоже хочет уехать. Мы разговаривали с Владимиром об этом.

Боже правый, Королева и туда добралась. Без мыла в… Ну сами понимаете, куда влезет.

— Пап, это не Каролина.

— Вот как… — задумчиво протягивает и хмыкает. — Ладно, Айдар, я не стану тебя переубеждать. Все равно бесполезно. Мама, конечно, расстроится, что ты не захотел к нам приехать, но она это переживет. Оставайся, но с одним условием.

— Каким? — тут же напрягаюсь я.

Поскольку папа бизнесмен, то всегда жди подвоха от его «условий». Знаете, вроде мелкого шрифта в контракте.

— По окончанию года практику проходишь в Лондоне, и это не обсуждается, — теперь отец проявляет твердость характера, и мне ничего не остается сделать как согласиться.

— Хорошо, договорились.

— С девушкой хоть познакомишь? — коротко усмехнувшись, спрашивает.

— Конечно, когда приедете. Вы ее, кстати, знаете. Это моя одноклассница.

— И когда только успел, — бьюсь об заклад, он сейчас закатывает глаза. — Впрочем, когда в прошлый раз мы об этом разговаривали, я уже понял, что ты никуда не поедешь.

— Зачем тогда предлагал подумать?

— А как иначе! Жизнь твоя и выбор твой, но мы твои родители, и хотим для тебя самого лучшего, но если ты хочешь остаться дома, то оставайся. Ты уже взрослый, пора самому строить свою жизнь.

— Спасибо, пап.

Мы еще немного болтаем о делах и школе, а затем прощаемся. Ожидал ли я, что отец так легко примет мой выбор? Точно — нет. Поверьте на слово, он бывает тем еще упрямцем. И, пожалуй, это впервые настолько серьезное решение в моей жизни. Возможно, поэтому отец и согласился. Понял, что я уже не ребенок, а взрослый парень.

Не то чтобы это спасло меня от причитаний матери позже, когда она позвонила и требовала «одуматься», затем просила, умоляла, а потом сказала, цитирую: «Вы меня со своим отцом с ума сведете!», но, разумеется, растаяла на мое: «Я люблю тебя, мамуль!». Запрещенный прием, но самый рабочий.

Весь день я как на иголках от нервов и предвкушения. Уже представляю лицо Полины, когда я ей сообщу, что точно остаюсь! А еще я собираюсь сегодня во всеуслышанье заявить, что она — моя девушка. Надоело слушать мерзкие разговоры о моей девчонке от своих товарищей. Клянусь, я чуть с катушек не слетел и не впечатал наглую морду Харитонова в пол, когда он заявил, что собирается подкатить сегодня на дискотеке к Устиновой.

Только через мой труп!

Собственно, когда я уже собрался и валяюсь на кровати, то пишу Полине.

«Собираетесь?»

Она упоминала, что придет с девчонками баскетболистками.

«Да, а ты?»

«Уже собрался. У меня для тебя новость, сладенькая»

Чтобы пощекотать нервишки (не знаю кому больше себе или Устиновой), не ставлю смайлик.

«Надеюсь, хорошая?»

«Как сказать… Вечером расскажу» — таинственно отвечаю.

Знаю, я засранец, но ничего не могу поделать. Мне жуть, как хочется подразнить эту девчонку. И поцеловать. Черт, зачем я об этом подумал?

С мученическим стоном хлопаю себя по лбу, пытаясь усмирить разбушевавшиеся гормоны.

«Хорошо, тогда до вечера» — пишет Устинова.

«Буду тебя ждать!»

Однако подождать Устинову мне не суждено. Как по закону подлости перед выходом заел замок, затем я попадаю в небольшую пробку, а потом торчу как идиот у подъезда Герасимова, ожидая, пока эта принцесса прихорошится. Собственно, поэтому на дискотеку я опаздываю.

Полина

Школьная дискотека это, конечно, не вечеринка Долматова. Как минимум меньше народу, запрещенки, если вы понимаете о чем я, и (спасибо тебе Господи!) самодовольных физиономий мажоров. Королева неприятное исключение, которое при виде меня корчит такую рожу, точно ее сейчас вывернет. Ну и пусть! Ведь ее в этой ненависти поддерживает всего пару человек. Ее верные прихвостни, которые ей в рот заглядывают, а все остальные мне приветливо улыбаются. Даже те, для кого я раньше была не больше, чем предмет мебели.

С чего такая перемена, наверняка спросите вы?

Пожалуй, с того что пусть мы с Айдаром официально не объявили, что встречаемся, но слухи вещь такая… Распространяются быстрее холеры.

Долматова нигде не видно. Вот засранец, а обещал ждать! Ну и кто так делает, спрашивается? Я же с ума