Человек для себя - Эрих Фромм

В самом деле, мы видим, что иногда какой-либо один объект действует на людей таким образом, что, хотя он и не существует в наличности, однако они бывают уверены, что имеют его перед собой, и когда это случается с человеком бодрствующим, то мы говорим, что он сумасшествует или безумствует. Не менее безумными считаются и те, которые пылают любовью и дни и ночи мечтают только о своей любовнице или наложнице, так как они обыкновенно возбуждают смех. Но когда скупой ни о чем не думает, кроме наживы и денег, честолюбец – ни о чем, кроме славы, и т. д., то мы не признаем их безумными, так как они обыкновенно тягостны для нас и считаются достойными ненависти. На самом же деле скупость, честолюбие, разврат и т. д. составляют виды сумасшествия, хотя и не причисляются к болезням.

Спиноза[142]

Обсуждение абсолютной этики в противовес относительной было в значительной мере и без необходимости запутано некритическим использованием соответствующих терминов. В этой главе будет предпринята попытка разграничить различные их значения и рассмотреть их по отдельности.

Первое значение, в котором употребляется термин «абсолютная этика», гласит, что этические нормы безусловно и вечно верны и ни в одном из этих аспектов не могут быть пересмотрены. Такое понятие абсолютной этики может быть найдено в авторитарных системах, оно логически вытекает из той предпосылки, что критерием истинности служит неоспоримая высшая власть всезнающего авторитета. Суть этой претензии на превосходство заключается в том, что авторитет не может ошибаться, его повеления и запреты всегда верны. Мы можем с легкостью отбросить идею о том, что этические нормы, для того чтобы быть правильными, должны быть «абсолютными». Эта концепция основывается на богословской предпосылке существования «абсолюта» – совершенной силы, по сравнению с которой человек неизбежно оказывается «относительным», несовершенным; она была отвергнута во всех других областях научной мысли, где признано, что абсолютной истины вообще не существует, но имеют место объективно правильные законы и принципы. Как уже говорилось выше, научное или рационально обоснованное утверждение означает, что сила разума приложена ко всем доступным данным наблюдений и никакие из них не скрываются и не фальсифицируются ради получения желаемого результата. История науки – это история неверных и неполных утверждений, и каждое новое прозрение делает возможным понимание неадекватности предыдущих воззрений и дает отправную точку для создания более точных формулировок. История мысли – это история постоянно растущего приближения к истине. Научное знание не абсолютно, но «оптимально»: оно содержит наиболее точное представление об истине, доступное в данный исторический период. Разные культуры подчеркивали разные аспекты истины, и чем больше человечество объединяется культурно, тем более эти различные аспекты интегрируются в целостную картину.

Этические нормы не абсолютны еще и в другом смысле: они не только подлежат пересмотру, как и все научные утверждения, но существуют ситуации, по своей сути неразрешимые и не предлагающие выбора, который мог бы быть сочтен «правильным». Спенсер в «Основаниях этики» при рассмотрении противоречия между относительной и абсолютной этикой приводит пример такого конфликта. Он сообщает об арендаторе, который хочет принять участие во всеобщих выборах. Он знает, что землевладелец, которому принадлежит его ферма, консерватор и что он рискует лишиться аренды, если проголосует в соответствии со своими либеральными убеждениями. Спенсер указывает, что имеет место конфликт между возможным вредом государству и бедой собственной семьи фермера, и приходит к выводу, что здесь, как и «в бесчисленном количестве случаев, ни один человек не в состоянии решить: который из двух противоположных путей имеет вероятность причинить наименее вреда»[143]. В данном случае представляется, что альтернатива показана Спенсером не совсем верно. Этический конфликт существовал бы, даже если бы дело не касалось семьи арендатора, а риску подвергались бы лишь его счастье и безопасность. С другой стороны, под угрозой не только интересы государства, но и целостность личности арендатора. На самом деле он поставлен перед выбором между своим физическим (и тем самым отчасти душевным) благополучием и своей личностной целостностью. Что бы арендатор ни предпринял, это одновременно правильно и неправильно. Он не может сделать выбор, который был бы верен, потому что стоящая перед ним проблема внутренне неразрешима. Такие ситуации неразрешимых этических конфликтов неизбежно возникают в связи с экзистенциальной дихотомией. В данном случае, впрочем, мы имеем дело не с экзистенциальной дихотомией, внутренне присущей человеческой ситуации, а с дихотомией исторической, которая может быть устранена. Арендатор столкнулся с таким неразрешимым конфликтом только потому, что общественный порядок поставил его в положение, в котором удовлетворительное решение невозможно. Если социальные условия изменятся, этический конфликт исчезнет. Однако до тех пор, пока эти условия существуют, любое решение будет и правильным, и неправильным, хотя решение в пользу личностной целостности можно рассматривать как морально превосходящее предпочтение, отданное собственной жизни.

Последним и наиболее важным значением, в котором используются термины «абсолютный» и «относительный», является наиболее адекватно выражающееся различие между универсальной и социально имманентной этикой. Под «универсальной» этикой я понимаю нормы поведения, целью которых служит рост и развитие человека, а под «социально имманентной» – нормы, необходимые для функционирования и выживания специфической формы общества и людей, в нем живущих. Пример понятий универсальной этики может быть найден в таких заповедях, как «Возлюби ближнего, как самого себя» или «Не убий». Действительно, этические системы всех великих культур обнаруживают удивительное сходство в том, что считается необходимым для развития человека, в нормах, вытекающих из природы человека и условий, необходимых для его роста.

Под «социально имманентной» этикой я понимаю нормы любой культуры, содержащие запреты и повеления, необходимые только для функционирования и выживания конкретного общества. Для существования любого общества необходимо, чтобы его члены подчинялись правилам, играющим главную роль при данном способе производства и данном образе жизни. Группа должна стремиться так формировать структуру характера своих членов, чтобы они хотели делать то, что должны в существующих обстоятельствах. Так, например, смелость и инициатива оказываются незаменимыми добродетелями в воинственном обществе, а терпение и взаимопомощь – в том, где преобладает сельскохозяйственная кооперация. В современном обществе усердие поднято до положения одной из высочайших добродетелей, потому что современная промышленная система нуждалась в стремлении к работе как в одной из важнейших производительных сил. Качества, высоко ценимые в определенном обществе, делаются частью его этической системы. Для любого общества жизненно важным является подчинение его правилам и приверженность «добродетелям», потому что от этого зависит его выживание.