Возвращение в «Кресты» - Борис Седов

– А вам, девушка! – Я повернулся к притихшей Алисе. – Я рекомендую продолжать сидеть тише воды ниже травы, обдумывать свои планы на ближайший вечер. Потому что, если ваш отец не выкинет никаких фокусов, уже сегодня, даю вам слово, я отпущу вас на все четыре стороны.

В ее глазах мелькнуло вполне объяснимое недоверие – что мне твое слово, свинья?! Но выбора у девочки не было никакого, и я покинул ее, попросив еще раз на прощание вести себя хорошо во избежание неприятных эксцессов.

Для отправления естественных надобностей в комнате было поставлено специальное инвалидное кресло с туалетом. Доверять девчонке, какой бы она смирной сейчас ни казалась, я не мог. Судя по глазам – она могла еще преподнести сюрприз, а сюрпризы мне сейчас совершенно были не нужны. Так что следовало свести риск до минимума.

На окнах были решетки – специально установлены уже давно, еще когда я только приобрел эту квартирку в личное пользование. В этой комнатушке я изначально планировал держать таких вот важных гостей, хотя никак не мог предположить, что первой постоялицей окажется столь очаровательная особа.

В распоряжение Алисы был предоставлен телевизор, чтобы девушка не скучала, разнообразная жратва, включавшая в себя деликатесы и фрукты. Признаться, я очень опасался, что Заславский, отнесший поднос со всем этим добром в комнату, вернется примерно в том же виде, что и персонаж Владимира Этуша из «Кавказской пленницы». «Ничего не делал, честное слово…» Этуш, кстати, играл Карабаса в старом славном фильме про Буратино.

Нет, пронесло. Не было ни звона посуды, ни негодующих воплей.

– Дамочка-то не из плаксивых, – заметил Заславский, вернувшись ко мне. – Настоящая спортсменка!

– Комсомолка и отличница! – закончил я. – Все, собираемся! Времени в обрез!

Напоследок я успел послать Вертела к еще одному моему хорошему знакомому – Птахе. Птаха, в соответствии со своим прозвищем, в незабываемые девяностые долго порхал по городам и весям необъятной тогда еще Родины, успешно облапошивая граждан самых разных возрастных и социальных категорий. Быстренько организовывал на новом месте отделение какого-то мифического банка и собирал бабки. Население, тогда еще безгранично доверчивое, радостно расставалось со своими деньгами, купившись на обещаемые Птахой высокие дивиденды. Набрав достаточно денег, он сворачивал свою деятельность и перебирался в следующий населенный пункт.

Благодаря умению легко находить контакт с местными органами правопорядка, он довольно легко избегал тяжелой руки правосудия, но напоролся в конце концов на другие вилы. Среди его клиенток оказалась престарелая мать одного из провинциальных князьков преступного мира. После неизбежного исчезновения Птахи со всеми деньгами старушку едва не хватил удар, и разъяренный отпрыск поклялся отомстить. С этого момента у Птахи кончилась веселая жизнь, и он бросился в бега. Частично распихав по схронам, а в основном – потеряв почти все нажитые богатства и лишившись двух верных помощников. Одного из них застрелили менты прямо на глазах у босса, а второй, решив, что верность в таких обстоятельствах – дело невыгодное, исчез с приличной суммой на руках, за что мудрый Птаха и не особенно его осуждал.

Сам Птаха пробирался, как партизан, по территории, занятой врагом, прячась по хуторам и селам. Так он, во всяком случае, рассказывал, оснащая повествование подробными описаниями своих любовных подвигов. По его словам, знойные хуторянки ложились прямо-таки штабелями только при одном виде городского гостя. Это было особенно сомнительно – вид у Птахи всегда был непрезентабельный, даже в тряпках от кутюр. Маленький, щупленький, верткий.

Так или иначе, ему удалось выбраться из окружения и вернуться в Питер едва ли не босиком. После этого Птаха уже не отваживался покидать северную столицу, если только речь не шла о поездках за рубеж. В российской глубинке его поджидали многочисленные враги – обманутые вкладчики, во главе с князьком, и папаши перепорченных им когда-то девиц. Плюс многочисленное потомство, с которым он совершенно не жаждал познакомиться. Бабки, которые он сховал в разных местах, ничего уже не значили, это были старые, советские рублики, которыми теперь можно было разве что стены оклеивать ради смеха!

Я познакомился с этим странноватым типом несколько лет тому назад. Птаха к тому времени успел остепениться и поумнеть. Его житейский опыт был неоценим в работе с кадрами, кроме того, он был прекрасно осведомлен обо всем или почти обо всем, что происходило в уголовном мире города, поддерживая связи с самыми разными его представителями. Если требовалось в краткий срок набрать команду – следовало поручить это именно ему. Дело в том, что людей, которыми я сейчас располагал, было явно недостаточно, чтобы расставить точки над i в этом деле. Даже если мне удастся прижать хвост Хопину, есть еще уйма народа, с которым мне нужно поквитаться. И ловить актеров и продажных урок следовало уже сейчас, пока они не просекли, что к чему, и не разбежались. А призывать из подполья всех своих агентов ради этой мелюзги я не собирался. Они мне еще пригодятся.

Я уже связывался с ним из дома Шамана и теперь позвонил снова, чтобы предупредить о визите Вертела.

– Хорошо! – сказал он. – Я буду ждать!

– Что-то голос у тебя убитый! – заметил я.

– Проблемы у меня… – сказал он, помолчав. – Половые!

Все ясно – для такого ходока, как Птаха, половые проблемы равнозначны концу света.

– Я тебе подброшу бабок на виагру! – пообещал я ему и окончил разговор.

Во дворе меня уже поджидал сверкающий лимузин – роскошь обошлась мне в круглую сумму, но сейчас был тот самый случай, когда по одежке встречают, так что скупиться не следовало. Правда, что касается одежки, то времени пошить костюмчик у меня не было, пришлось обойтись готовым платьем, но о-о-очень дорогим! Заславский тоже был упакован по последней моде – он взялся сопровождать меня в качестве секретаря, которым, по сути, сейчас и являлся.

За рулем сидел Андрей, также принарядившийся.

– Тачка – шикарная! – сообщил он мне. – Только не для дела! На ней от ментов не уйдешь – приметная очень, да и застрянет на первом переулке…

На шикарной тачке мы неторопливо тронулись в путь. Менты, как всегда зорко высматривающие денежных «нарушителей», провожали нас внимательными взглядами, видимо, гадая – кто из шишек отправился на прогулку. Останавливать нас никто не посмел бы – холуйские душонки не рискнули бы, даже если бы мы в самом деле превысили скорость.

Разумеется, ехать к Смольному было недолго. Не полчаса, а гораздо меньше. Но называть истинное время Лазареву не стоило – таким образом можно было определить расстояние, очертить круг… Пока что я не был уверен, что господина Лазарева можно зачислять пусть в вынужденные, но союзники. Пока что он еще был на той стороне баррикад, а давать фору врагам – не в моих правилах.

И называть себя до личной встречи ни в коем случае не следовало – Лазарев мог попытаться быстро навести справки среди знакомых, а те по цепочке передадут информацию Хопину.