Дверь на двушку - Дмитрий Емец

И тут же Рина ухнула ногой в глубокую лужу, поскольку, когда смотришь на луну, того, что под ногами, как-то не наблюдаешь. Выбравшись из лужи, Рина опять настроилась на философский лад и попыталась ощутить в себе это ценное, мысль какую-то великую, незримое богатство – и не смогла. Так Рина и дошла до Кавалерии. От ночного холода вдохновение у нее выветрилось. В блокноте она больше не строчила и ограничивалась тем, что мешала Кавалерии готовиться в дорогу.

Кавалерия собиралась всегда подробно, по списку. А потом компактно паковалась. В результате маленький с виду рюкзачок весил у нее столько, что человека, не готового к сюрпризам и взявшего его одной рукой, на мгновение пригибало к полу. А все потому, что Кавалерия никогда не перевозила с места на место воздух, как она сама говорила. Например, если в вещах у нее была пластиковая чашка, то внутрь чашки она насыпала гречку. Если в вещах были ботинки, то внутри ботинка можно было обнаружить и зубную пасту, и мыло, и лекарства, и батарейки, и много чего еще.

Как-то с Дона, где у шныров была база, в Москву пересылали контейнер с вещами. Ограничение было только по объему, а наполнять этот контейнер поехала сама Кавалерия. Ну и… гм… справилась с поставленной задачей. Когда в Москве контейнер открыли – шофер грузовика только крякал и тряс головой. Такого ему видеть прежде не приходилось. Пространство внутри контейнера было не просто заполнено. Это была матрешка восьмого уровня. Для воздуха просто не оставалось места. Даже в коробке со спичками кроме спичек обнаруживались еще нитки, иголки и карты памяти.

Кавалерия упаковала рюкзак и села. Рядом прыгала Рина и, помогая, пыталась затолкать в карман рюкзака еще плитку шоколада. Но, учитывая, что и карман рюкзака тоже укладывала Кавалерия, это было невозможно. Поэтому Рина раз за разом откусывала от шоколадки и пыталась засунуть ее в укороченном виде.

– Давай сразу уложим шоколадку в тебя. Она перейдет в чистую энергию, и это будет самый компактный вариант! – улыбаясь, сказала Кавалерия.

Рина послушно доела шоколадку и села рядом с Кавалерией.

– Как-то я прилетела в аэропорт, такси брать не стала и решила из экономии поехать на автобусе, – сказала Кавалерия. – Купила билет и отправилась на стоянку. А это каменные джунгли. Десять рядов – и все с колоннами. И у каждой колонны по автобусу, и каждый едет в свою сторону, по своему маршруту. И у меня возникло ощущение лабиринта.

Рина кивнула, показывая, что понимает, но Кавалерия кивком не удовлетворилась:

– А в тот момент я очень жалела себя по ряду причин! И вот я смотрела на автобусы и колонны и думала, что наша жизнь, быть может, тоже лабиринт. И когда я умру, то мне покажут, сколько возможностей я упустила. Быть может, вон там, за той колонной, даже не видя меня, сейчас садится в автобус человек, который мог бы меня полюбить. А вон там, в третьем ряду, где желтенькая такая афишка висит, кто-то нуждается в моей помощи. Но я не подошла, потому что его не заметила или это требовало от меня усилий. Короче, смысл ясен: повсюду новые ходы судьбы, новые возможности, новые поступки. А я стою унываю и ничего не делаю! А все мои желания, быть может, уже исполнены, все где-то лежит готовенькое, а я этого не знаю, укоряю всех и злюсь! Ну как если бы человек умирал с голоду на складе с коробками, не пытаясь открыть их и не зная, что внутри коробок куча всякой еды!

* * *

В самолет они садились на военном аэродроме. Было утро, туман. Им открыли ворота, и автобус подъехал к самому самолету. Никаких досмотров, рамок, проверки документов. Рина не видела даже вышки аэродрома, локаторов, ограды. Лишь вспыхивало в темноте что-то красное, похожее на маяк. Повсюду туман и мокрое длинное крыло. Грузовой люк сзади самолета был опущен.

У люка, ожидая их, стояли Лиана и Долбушин. На Долбушине был желтый дождевик – длинный, мешковатый, при каждом шаге издающий половинчатый, незаконченный звук. Точно кто-то хотел сказать «ох», но останавливался после «о». Выглядел Долбушин неважно. Щеки запали, под глазами синеватые подковы. Лиана мерзла и притоптывала на месте.

– «Летающий самосвал»? – поинтересовался Родион, появившийся из автобуса со шнеппером в руках.

– Где? – строго спросила Лиана. – Кажется, речь шла только о самолете!

– Нет, – сказал Долбушин. – Наш самолет, «Ил-76», и есть «летающий самосвал». Так его называют. Но это еще старая модификация, не шестидесятитонник. Шестьдесят тонн шныров – это было бы слишком много.

Вслед за Родионом из автобуса стали появляться и прочие шныры. Вышел Кузепыч, деловой и молчаливый, с двумя большими, наглухо застегнутыми сумками. Вышла Кавалерия. Октавий у нее на руках вел себя подозрительно. Тихонько рычал и скалился.

– Я тебе не нравлюсь? – спросила у него Лиана.

– Не в том дело, – ответила Кавалерия. – У него характер такой. Раньше ревнивые мужья дарили таких собачек своим женам. При Октавии невозможно даже стакан воды себе ночью налить. Он поднимает хай, ворчит, ругается, истерит… а потом обратно в кровать не пускает, потому что успел уже место занять… Все! Молчите, Император, а то вас сейчас покусают!

Из автобуса появилась Суповна. На могучем плече у нее лежала жуткого вида палица, на тяжелом конце которой было вытесано человеческое лицо.

– Нравится? – спросила Суповна, подмигивая Долбушину как старому знакомому. – Это траншейная дубина – малоизвестное изобретение Первой мировой войны. Какие там винтовки и штыки! Если вы с Тиллем какую засаду устроите – с такой дубиной меня и троим не взять.

Тут Суповна махнула дубиной, и всем стало понятно, что ее не взять и пятерым. Одного ветра от этой дубины хватило бы, чтобы обратить в бегство любого врага.

– Да… – признал Долбушин, знающими глазами осматривая оружие Суповны. – Хороша дубина! Думаю, ее и метать можно. Похоже, тот, кто ее делал, вдохновлялся боевыми бумерангами.

Суповна с дубиной грозно промаршировала в самолет, а ее место на трапе заняли Ул и Макс, тащившие в брезентовых мешках арбалеты, секиры, запасы болтов и прочее оружие. Следом скромно шла Яра, прижимая к груди Илью. Илья, одетый в белый комбинезончик со смешными заячьими ушками, вид имел умилительно-жалкий. Он спал и во сне не очень эстетично выделял кефирчик из угла рта.

Влад Ганич катил огромную сумку на колесиках. В сумке грохотали банки консервов, выделенные на дорогу. Сгущенка – 26, тушенка – 30, горбуша – 25. На Долбушина Ганич поглядывал с явным интересом. Он знал, что Долбушин человек могущественный. Один его чих, одно его слово могут открыть новые горизонты.

За Владом в «летающий самосвал» загрузились Фреда, Даня, Витяра и Рузя. Последним из автобуса появился Сашка. Он все время оглядывался, но не на автобус, а на небо.

Ни в чем не хочешь сознаться? – проницательно спросила Кавалерия.

Сашка виновато оглянулся на нее:

– Он подкопал стену сарая, а потом просто летел за нами!

– Кто?

Из тумана, хлопая крыльями, вырвалось нечто могуче-радостное и сшибло Рину с ног. Долбушин, Кавалерия и Лиана смотрели, как Рина лежит на спине, а над ней, облизывая ей лицо и шею, нависает крупный самец гиелы. Рука главы форта лихорадочно зачерпнула воздух в надежде найти отсутствующий зонт. Привычка решать все проблемы зонтом или деньгами сохранилась у него до сих пор. Но если деньги как способ еще работали, то зонт уже, увы, нет.