Анна и французский поцелуй - Стефани Перкинс

– Что там?

Он морщится:

– Они там решили продолжить.

Я выхожу на улицу следом за ним:

– Рашми тоже там?

– Они «этим» занимаются, – прямо говорит Этьен. – Не будем им мешать.

Я рада, что он идет впереди и не видит моего лица. Не то чтобы я готова спать с кем-то – я не готова, – но это стоит стеной между нами. Я всегда это понимала. И теперь я снова думаю об Этьене и Элли. Он ласкает кончиками пальцев ее обнаженное плечо. Ее губы касаются его шеи. Хватит об этом думать, Анна.

Хватит, хватит, ХВАТИТ.

Я перевожу разговор на его маму. Она закончила курс лечения, но помогло оно или нет – мы узнаем только в марте. Врачам нужно подождать, когда ее организм полностью очистится от радиации, чтобы провести тесты. Этьен, как всегда, балансирует между отчаянием и надеждой, но я всегда подталкиваю его в сторону надежды, если это возможно.

Сегодня ей хорошо, и ему тоже. Он рассказывает мне о ее лекарствах, но я почти не слушаю, любуясь его профилем. Я снова вспоминаю День благодарения, который мы провели вместе.

Боже, как он прекрасен.

Мы идем в наш любимый кинотеатр, который между собой прозвали «Кинотеатр мамули и бассет-хаунда». Это уютный театр с одним залом всего в нескольких кварталах от общежития, и управляет им джентльмен, который выгуливает Пусу, собачку из кондитерской. Не думаю, что его можно назвать мамулей – владелец Пусы скорее похож на дедулю, – но для кинотеатра прозвище вполне подходящее. Мы входим в кинотеатр, и дружелюбный статный мужчина за стойкой кричит нам:

– Джо-джа, Атланна, джо-джа!

Я улыбаюсь в ответ. Он немного учил меня французскому, а я его – английскому. Он запомнил, что я из Атланты, штат Джорджия (Джо-джа!), и мы обычно перекидываемся парой слов по поводу погоды. А потом я спрашиваю его, счастлива ли Пуса и любит ли он вкусно поесть. По крайней мере, пытаюсь.

Сегодня на дневном сеансе «Римские каникулы», и зал пуст. Этьен вытягивает ноги и расслабляется:

– Ну ладно, есть у меня еще одна. Зло еще…

– … никогда не выглядело так привлекательно.

– Точно! – Глаза его сияют.

Это одна из моих любимых игр, когда один начинает какую-нибудь известную цитату, а другой ее заканчивает.

– С такими друзьями…

Этьен передразнивает мой мрачный тон:

– И враги не нужны.

Мой смех эхом отражается от стен, обитых тканью, но Этьен старается сохранить невозмутимый вид. У него ничего не выходит, и он расплывается в широкой улыбке. Мое сердце замирает. Наверное, у меня очень забавный вид, потому что Этьен прикрывает рот ладонью.

– Хватит глазеть, – шипит он.

– Что?

– Мои зубы. Ты пялишься на мои нижние зубы.

Я снова смеюсь:

– Я что, не имею права поржать над чужими зубами? К твоему сведению, я круто плююсь водой через щелку. Бридж все время дразнила меня за…

Я замолкаю. Мне становится плохо. Я до сих пор не поговорила с Бридж.

Этьен убирает ладонь ото рта и серьезно, возможно, даже хмуро на меня смотрит.

– Я люблю твою улыбку, – говорит он.

А я твою.

Но мне не хватает смелости сказать это вслух.

Девушка на вахте улыбается при виде меня:

– У меня для тебя посылка!

Двери общежития вновь открываются, и друзья проходят следом за мной. Девушка передает мне большую коричневую коробку, и я с радостью расписываюсь за нее.

– От мамы? – спрашивает Мер.

Ее щеки раскраснелись от мороза.

– Да!

Сегодня мой день рождения. И я точно знаю, что внутри. Я быстро отношу коробку на диван в лобби и ищу, чем бы открыть. Джош достает ключ от своей комнаты и разрывает ленту.

– Аааах! – кричит он.

Рашми, Мер и Этьен заглядывают внутрь, а я молча торжествую.

– Нет! – кричит Мер.

– Да, – говорю я.

Этьен достает узкую зеленую коробку:

– Печенье?

Джош выхватывает коробку у него из рук:

– Не просто печенье, мой милый английский друг, а «Син Минтс». – И поворачивается ко мне: – Можно открыть?

– Конечно!

Каждый год на мой день рождения родители дарят мне кучу скаутского печенья вместо торта. Как раз вовремя.

Рашми достает коробку с лимонным кремом «Шарлотт»:

– Твоя мама супер.

– И что такого особенного в… тагалонгсе? – спрашивает Этьен, рассматривая очередную коробочку.

– ТАГАЛОНГС? – Мер вырывает пачку у него из рук.

– Это самые вкусные сладости на всей планете, – объясняю я Этьену. – И продают их только в это время года. Ты когда-нибудь пробовал печенье герлскаутов?

– Здесь что-то говорили про скаутское печенье?

Я с удивлением вижу выглядывающую у меня из-за плеча Аманду. От вида такого богатства у нее глаза вылезают из орбит.

– Герлскаутское печенье? – Рядом возникает еще одно смущенное лицо. Чизбургер.

Аманда сердито оттопыривает губу и поворачивается ко мне:

– Ты должна дать мне «Син Минтс».

– Хм… ну да, конечно, – отвечаю я.

Джош корчит рожу, но я все равно протягиваю угощение. Аманда впивается зубами в шоколадное печенье, виснет на руке Этьена и урчит от удовольствия. Этьен пытается отпихнуть девчонку, но она крепко в него вцепилась. Аманда облизывает губы. К моему удивлению, на них не остается ни одной крошки. Как ей это удалось?

– Ты когда-нибудь их пробовал? – спрашивает она Этьена.

– Да, – врет он.

Рашми фыркает.

За спиной кто-то откашливается. Это Чизбургер, жадно пожирающий глазами мою коробку. Я перевожу взгляд на Аманду и достаю целый блок «Син Минтс»:

– Угощайся, Чизбургер.

Он окидывает меня удивленным взглядом, но тут же принимает свой обычный вид.

– Вау! Спасибо, Анна. – Чизбургер берет печенье и направляется к лестнице.

Джош в ужасе:

– Ты зачем раздаешь печенье?

– Серьезно, – Мер раздраженно косится на Аманду, – давай поищем более уединенное место.

Она хватает мою коробку и идет к лестнице. В холодильнике у Мер, как всегда, имеется свежее молоко. Все желают мне счастливого дня рождения и чокаются стаканами. А потом мы наедаемся до отвала.

– Ммм… – стонет Этьен, лежа на полу. – Тагалонгс.