Разбойник и леди Анна - Джин Уэстин
Шрифт:
Интервал:
Вернулся стражник, принес хлеб, эль и миску холодной овсяной каши.
– Поешь как следует, Джон. На зафрахтованных кораблях не бывает сытной еды для человека твоего роста и телосложения. Даже дети умирают от голода во время такого длительного путешествия.
В отдалении прозвучал колокол, и они услышали, что их зовут из кубрика.
– Свистать всех наверх!
Стражники рассовали еду по карманам, вскочили на ноги и исчезли в проходе.
Джон не мог поверить в свое везение. Он схватил ложку и принялся работать ею, как ломом, вставив ее в зазор между болтом и перегородкой. Сколько еще времени у него оставалось? Несколько минут, может быть, полчаса. Ручка оловянной ложки погнулась, а ее головка отвалилась. Мысленно подсчитывая, сколько времени ему потребуется, Джон принялся оттачивать кончик ручки трением о свои железные оковы.
После этого работа пошла более споро, и он спрятал гору опилок под перевернутой миской из-под каши.
Наконец болт вывалился, и Джон принялся лихорадочно работать над вторым, останавливаясь только, чтобы снова хоть немного заострить его. Наконец выпал и второй болт, и руки Джона высвободились.
Наверху, над головой, послышалось шуршание сворачиваемых парусов, потом якорная цепь заскрежетала, когда корабль ставили на якорь в гавани. И тотчас же послышались голоса в проходе. Он немедленно улегся, стараясь телом скрыть отверстия от болтов, и притворился спящим.
– Погляди ты на него, – сказал один из матросов. – Спит сном младенца. У этого человека железные нервы, скажу я тебе. Под началом такого, как он, я бы отважился выйти на большую дорогу.
Зазвенели ключи.
– Пошли, Джон. Пора! Нам жаль с тобой расставаться.
Джон не двинулся.
– Джон Гилберт! Просыпайся, малый!
Джон все еще не двигался и не открывал глаз, но шарканье их ног послышалось ближе, он почувствовал, что стражники склонились над ним, полные любопытства. Внезапно сделав бросок вперед, Джон с силой сдвинул их головы так, что раздался треск. С шумом выдохнув воздух, матросы упали.
– Прошу прощения, добрые люди, но мне неохота вдыхать бальзамический воздух Ямайки, – произнес Джон.
Он открыл свои наручники их ключом, забрал у них пистолеты и, пятясь, направился к проходу.
Опасаясь на каждом повороте коридора встретить сопротивление, Джон открыл люк, ведущий наверх и расположенный посередине, и чуть высунул голову, чтобы видеть палубу. Возле поручней с подветренной стороны столпились матросы. Если ему снова повезет, он сможет ускользнуть с другого борта, пока они стоят к нему спиной.
Но в этот момент послышалась барабанная дробь, и помощник капитана с «Хлои» приблизился и взобрался на борт. Помощник с «Хлои» и здешний капитан приподняли шляпы, приветствуя друг друга.
– Мы прибыли за узником Джоном Гилбертом, – сказал помощник с «Хлои».
– Доброе утро, капитан, – процедил Джон, растягивая слова и появляясь из люка. Он раскланялся подчеркнуто вежливо своим особенным поклоном, но пистолет держал нацеленным на капитана и прибывшего с «Хлои» моряка.
– Думаю, джентльмены, я избавлю вас от утомительной заботы содержать меня в заключении. А теперь будьте любезны доставить меня на берег. Нет, и вы тоже, – сказал он, когда увидел, что капитан направляется к двери в свою каюту. – Я забираю вас с собой, чтобы ваша команда не вздумала палить в шлюпку.
Когда гребная шлюпка отвезла Джона на некоторое расстояние от судна, он впервые за несколько дней почувствовал себя лучше. Если придется брать штурмом Уэверби-Хаус, а то и Уайтхолл, он найдет и освободит Анну. Он у нее в долгу.
Джон Гилберт подумал, что его действия заставят моряков с «Хлои» пуститься от него вплавь, но, очевидно, они не умели плавать, и потому он благополучно высадил их всех на берег, хотя они громко возражали. Сам же он поплыл к Саутгемптонским докам, где нашел конюшню и обменял два пистолета на клячу-тяжеловоза, выглядевшую как прадед Сэра Пегаса.
Анна сидела перед маленьким столиком красного дерева с инкрустацией, пышно накрытым для ужина на двоих, уставленным серебряными блюдами, и ждала короля Карла. Она надеялась, что ревность Барбары Каслмейн отдалит эту ночь, но ошиблась.
У одной стены стояли мягкие стулья, над ними висело несколько зеркал в позолоченных рамах, отражавших свет факелов, горевших в настенных консолях напротив. Кушетки во французском стиле окружали камин, а по всей комнате там и тут были расставлены другие предметы мебели. Когда король привел ее нынче днем в маленькую комнату, он извинился за беспорядок, объяснил, что пытался найти менее захламленное помещение, и обещал сделать это в самое ближайшее время.
Анна оглядывалась по сторонам, и на губах ее играла ироническая улыбка. Это помещение, видимо, использовалось как склад, и новые королевские любовницы проходили здесь нечто вроде стажировки, перемещаясь во все более просторные и менее захламленные покои по мере того, как к ним росла привязанность короля.
Анна пожала плечами и потерла висок. Мысль ее лихорадочно работала. На время ей удалось избежать общества Эдварда, но не было способа ускользнуть от короля, находясь во дворце Уайтхолл, где его гвардейцы патрулировали все залы и сады.
– Миледи, – обратилась к ней Кейт, – что мне делать, когда придет король?
Анна вздохнула.
– Делай, что прикажет король. То же намерена делать и твоя госпожа.
Кейт пристально смотрела на Анну:
– Тогда, госпожа, что должна делать ты до прихода короля?
Не поднимая глаз от сложенных на коленях рук, Анна ответила:
– Ты знаешь, чего я хочу. Расскажи мне еще раз, как он выглядел, когда ты в последний раз видела его.
– Очень красивым, миледи, хотя в его длинных черных волосах застряли соломинки и он лежал на полу конюшни.
– А что он сказал, когда ты передала ему мои слова?
– Он улыбнулся самой доброй улыбкой, леди Анна, и поклялся, что послал бы тебе поцелуй, если бы его руки были свободны. Он сказал, – Кейт покраснела; – что поцелуй не может быть настоящим, когда у человека связаны руки.
Тело Анны будто охватил огонь. Неужели она никогда не забудет поцелуи Джона, которыми он осыпал ее в комнате Нелл и на барже, и прикосновения его рук к ее телу? Только доброе божество могло бы рассеять эти воспоминания. Возможно, скоро она будет молить, чтобы ей было даровано забвение, но как и Святой Августин, моливший о воздержании, так и она будет молить о том, чтобы это пришло как можно позже.
– Продолжай, Кейт, – тихо произнесла Анна, – не пропусти ничего, ни слова, ни взгляда.
– Потом, миледи, он принял кольцо с изумрудом и я поспешила уйти. В этот момент меня поймали и выпороли за то, что я нарушила предписание, адресованное слугам, не выходить из дома в этот час. Они не заподозрили меня больше ни в чем.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!