Анклав - Энн Агирре

Стоял поздний вечер – я это поняла по тому, как косо падали солнечные лучи, пробиваясь сквозь грязные стекла. Голова налилась усталой тяжестью, но спать нельзя. Надо дождаться темноты. А потом, утром, я встречусь лицом к лицу с заклятым врагом. С солнцем.

Чтобы занять время, Невидимка почитал из «Фотогена и Никтерис». Мы почти дошли до конца истории, и мне хотелось узнать, чем она окончится – сбегут ли они от ведьмы, или она догонит их и убьет. Конечно, я бы никогда в этом не призналась вслух, но вообще-то мне казалось, что эта история чем-то похожа на мою собственную. Как и Никтерис, я выросла в темноте и боялась света. И почему-то верила, что если у нее все получится, то и со мной все будет хорошо.

А когда стало темно, я устала настолько, что даже перестала беспокоиться о своей дальнейшей судьбе и просто уснула.

А когда мы проснулись, мир изменился.

Кругом раскинулось необъятное белое одеяло. Оно легло на мир ночью. Казалось, мы одни в этом белом молчащем мире, и только цепочки крохотных звериных следов свидетельствовали об обратном. Над головами висело тяжелое серое небо, и даже солнце выглядело тусклым, хотя и пускало по белому покрову блестящие искры. Я отворила дверь и зачерпнула этой белой штуки горстью – и тут же изумленно просыпала. Рука застыла от холода, и я ее долго отогревала. Другие смерили меня удивленными взглядами, и я сообразила, что, похоже, одна не знаю, что это такое.

– А что это? – со вздохом поинтересовалась я.

М-да, в этот раз не получится притвориться – настолько явно обнаружилось мое невежество. Впрочем, они, наверное, с этим свыклись.

– Это снег, – ответила Теган. – Дождь замерзает, и получается снег.

– Если пойдем и дальше на север – погибнем, – твердо сказал Ловчий. – Нам повезло, что мы нашли этот дом – у нас теперь есть крыша над головой. К тому же тут есть вода и еда, а кругом полно дичины. Нужно переждать снежную бурю здесь.

– У нас еще есть время до наступления настоящей зимы, – заметил Невидимка.

– Зима…

Еще одно новое слово. Холодное, ледяное слово. Я посмотрела на Невидимку – пустое, ничего не выражающее лицо. Хочет он идти дальше, не хочет – по нему не скажешь. В последнее время я его не узнавала. Он слишком изменился после смерти Перл.

– И река рядом – можно еще и рыбачить, – сказала я и подумала – а вдруг все рыбы замерзнут насмерть с приходом холодов?

Может, снег выпал – и все, прощай рыбка…

– А ты что думаешь? – спросил Невидимка у Теган.

– Не очень-то хочется идти по колено в снегу.

Я поглядела вокруг – похоже, мы здесь надолго, и надо будет обустроиться. Мебели нет, тюфяков тоже. Ни сидений, ни ящиков. Мы кое-что нашли, но это придется пустить на дрова. А когда мы покидаем в огонь и это…

– А чем мы будем топить, когда кончатся обломки мебели?

Ловчий сходил на кухню и вернулся со штукой, которая выглядела весьма подходящей для рубки… не только дров. Меня аж передернуло, когда я увидела, как он ею помахивает.

– Так я еще нарублю!

– Вот и займись этим. Пока снега еще больше не нападало, – заметил Невидимка.

Их глаза встретились – и я почувствовала, какое напряженное между ними воцарилось молчание. После безмолвного поединка Ловчий пожал плечами:

– Ну и ладно. Я скоро вернусь.

К моему удивлению, Теган вдруг встала и сказала:

– Я с тобой. Помогу донести дрова до дома.

Наверное, она хотела доказать, что чего-то стоит. Себе, никому другому. Она даже оружие не взяла – из гордости. Да и какая польза от дубины, если придется драться с Ловчим. Она все равно не отобьется – этому учиться надо. Она очень хорошо понимала, что должна показать: «я его не боюсь». И завоевать уважение остальных.

Они ушли. Поднялся холодный ветер. Я и так и сяк попыталась расклинить дверь – раз уж мы остаемся здесь надолго. К этой мысли еще следовало привыкнуть. Как давно мы выбрались на поверхность? Давно, очень давно. Я даже счет дням потеряла. И надо же – мы до сих пор живы…

– И сколько это все будет на нас падать и лежать на земле? – поинтересовалась я у Невидимки.

Тот стоял и смотрел на снег.

– Обычно пару месяцев.

Я поежилась:

– Хорошо, что мы успели выйти из руин.

– Скоро там не останется живых, – тихо сказал он.

– А под землей?

Он пожал плечами:

– Уроды справились с Нассау, в Колледже не пожелали готовиться к нападению, так что их тоже не ждет ничего хорошего.

Он сказал это резко, зло – и его слова прозвучали очень обидно. Мне показалось, что он именно этого и хотел – обидеть меня.

– Ты чего на меня злишься?

Смысл притворяться, что я этого не вижу? Он ведь злится. Я-то надеялась, что печаль – или что там его мучает – пройдет со временем. И терпеливо ждала. Но, похоже, не дождалась.

– Я не злюсь.

Я чуть не обозвала его лжецом, но вовремя сдержалась.

– Тогда на кого ты злишься?

– На себя.

– Винишь себя в смерти Перл? – задала я наводящий вопрос.

– Она прекрасно жила сама по себе после смерти отца. И тут появился я. И в тот же день она погибла.

Я бы, конечно, хотела сказать, что мы здесь ни при чем – но это было бы ложью. И тут абсолютно ничего не значили мои симпатии – или, как в данном случае, антипатии. Я ее почти не знала, да и Невидимка, если честно, тоже был с ней едва знаком. Он ее помнил мелкой, с тех времен, когда был мелким сам.

– А какой прок в том, чтобы продолжать себя винить?

– Никакого. Но перестать я не могу.

– Я чем-нибудь могу помочь?

Он смотрел на меня так долго и так пристально, что мне стало не по себе. А потом спросил:

– Мы все еще напарники? Шелк так решила, но ты-то как думаешь? Ты бы выбрала в напарники меня сейчас, после всего, что случилось?

И, как и раньше, во мне шевельнулось смутное подозрение, что под напарником он имеет в виду нечто другое.

– Я никому не доверяю так, как тебе.

Лицо его сделалось бесстрастным и непроницаемым, и я поняла, что он ожидал какого-то другого ответа. Еще я чувствовала, что где-то как-то неправильно поступила. Но ведь он ничего не объяснял! Он принялся ворошить угли в очаге, и невысказанный вопрос повис в воздухе. И висел, такой неприятный и тяжелый, пока те двое не вернулись обратно.

Ждать теплой погоды было нелегко. Мы распределили обязанности, дни шли, мы рубили дрова, охотились, готовили еду и понемногу обустраивали наше убежище. В спальне нашлись сундуки, а в сундуках материя – мы ее пустили на тюфяки. Я разложила их у огня – прям как дома. Пустяк вроде, а приятно.