Фантазии мужчины средних лет - Анатолий Тосс

А значит, получается, что виноват не сам человек, а мир, в который он погружен, виновата мораль этого мира, культура мира, система ценностей, система порядочности. И если система подпорчена, то и люди в такой подпорченной системе подпорчены. И ничего с этим не поделать. Но если перенести человека в систему правильных ценностей, то глядишь, он через какое-то время изменится и тоже приобретет умение зацикливаться если не физически, то хотя бы эмоционально, морально. А если даже не он сам – то дети его. Вот и получается, что система ценностей первична и общество, в которое помещен человек, определяет моральную шкалу.

– Я знала, что ты вернешься. – Я повернул голову, Аркадия смотрела на меня, я и не заметил, как она проснулась. – Когда ты ушел и пропал, я сначала испугалась, что тебя украли, а потом нашла рукопись на твоем столе. А когда ее прочитала, сразу поняла, что ты опять трансформировался, перешел в тот мир, откуда пришел. Вот я и перестала волноваться и стала ждать.

– А когда ты решила зачать ребенка? Я ведь не предполагал ничего.

– Я думала, ты догадался. Помнишь, я привела «катализатора». У нас без «катализатора» не вышло бы, я имею в виду, у плевриты с мужиком. Мне показалось, ты понял.

– Тебе неправильно показалось, – произнес я. – Если бы я знал, разве бы я трансформировался?

Мы помолчали, потом я снова спросил:

– А не боялась рожать без меня?

– Нет, не боялась. Просто… я знала, что когда ты захочешь вернуться, ты вернешься. Тебе ведь известно как. Дело в желании. – Она помедлила, затем продолжила: – А если бы не вернулся, значит, тебе не надо. Значит, ни к чему.

Я молчал, в голове была полная каша. Что сказать ей в ответ? Она была права. Все оказалось просто и ясно. Такой простой и ясной бывает только правда.

Постепенно жизнь входила в норму, появилась рутина, череда ежедневных обязанностей, они наполняли, радовали и не обделяли, а, наоборот, заряжали энергией. Мик засыпал с улыбкой и просыпался с улыбкой и тянул руки, завидев меня, и по одному его взгляду я понимал, что он любит меня на каком-то особом генетическом уровне, что чувство это заложено в него с рождения.

Я долго думал над этим и в результате пришел к тоже простому, ясному выводу: «От людей, которые тебя искренне любят, рождаются любящие тебя дети. Иными словами, любовь передается по наследству». Эта мысль мне показалась очень важной.

Конечно, по прошествии времени, когда жизнь упорядочилась и стала размеренной, я встретился с Сашей Рейном. Этот Рейн казался все таким же жизнерадостным, глаза брызгали задором и неистребимым интересом к жизни. Похоже, он искренне обрадовался мне.

– Стариканище! – Он поднялся из-за кофейного столика, на котором, как всегда, стоял стакан со скотчем. – Где ты пропадал? Я тебя обыскался, звонил твоей плеврите тысячу раз. Но она словно воды в рот набрала: нет его да нет, а где и когда вернется, ни гугу. Хорошо еще, что рукопись твою мне передала.

– Я уезжал, – ответил я уклончиво. – Далеко, туда, где цивилизации нет. Ни телевизора, ни даже Интернета.

– Такие места еще есть? – засмеялся Саня.

– Да, всякие маленькие острова в океане, которые цивилизация еще не испортила. Помнишь, как у Хэма, тот тоже про «острова в океане» писал.

– Ну, ты, экстремал, – обрадовался за меня Рейн. – Когда ты вернулся?

– Совсем недавно.

– Получается, ты ничего не знаешь? Вообще ничего?

– А что я должен знать? – насторожился я.

– Про наш фильм. Про двуполый мир… Ты чего, позабыл все? Острова всю память отшибли, или ты, лежа на пляже, перекурил сильно? – Он засмеялся, я лишь пожал плечами. – Короче, полнейший успех, я тебе, кстати, кучу денег должен, роилтис, в смысле. Не откажешься?

– Нет, не откажусь, – принял я его легкий и чуть развязный тон.

– Короче, после того как я прочитал твою рукопись, никаким америкосам я ее предлагать не стал. Сам решил кино делать, тема ведь богатейшая. Сценарий мы, конечно, своими силами написали, но в титрах ты на первом месте, все как полагается. Снял я быстро, полгода, не больше. Ты не представляешь, какой успех! Он у нас прокатывался несколько месяцев на всех площадках, потом мы его продали повсюду. В Штатах вообще полный фурор. Я же говорю, тонны денег. Все о тебе спрашивают, а я им ничего ответить не могу, отмалчиваюсь. Где этот гениальный сценарист, который придумал про двуполье? А я, типа, в творческом отпуске, просил не беспокоить. Короче, они продолжения хотят, сиквал, иными словами. Ну что, осилим, завинтим им сиквал по самые кое-чего?

И вдруг меня осенило. Кажется, простая мысль, но как раз к месту пришлась.

– Я над ним как раз работал, над продолжением, – признался я. – Что, ты думаешь, я на островах столько времени делал?

– Так я и знал, – заискрился Рейн, потирая руки. – Отлично, давай, рассказывай сюжет.

И я начал рассказывать. Собственно сюжет, как известно, оказался на редкость прост: главный герой пытается переделать двуполье на многополье. А дальше – известно, что получилось. Сам он с трудом спасается, оставляя позади себя мир в огне и дыме.

Когда я закончил, Саня молчал минуту-другую, отглатывая из стакана остатки скотча. Затем подозвал официанта, заказал новую порцию.

– То есть решил в социальную плоскость тему двинуть. Философией обволочь… Ну что же, есть над чем подумать, материал богатый. Молоток, не зря на острове своем отшельничал.

– Вот только одна нестыковка, Сань… никак объяснения придумать не могу… Почему у них в результате такой бардак получился? В этом двупольном мире, который главный герой в многопольный пытается переделать? Почему все шиворот-навыворот? И такое ощущение, будто иного результата и быть не могло. Что они заведомо обречены. У нас-то нормально, а у них не по-людски? Почему? А объяснение нам дать необходимо, чтобы зритель поверил.

– Как почему? – удивился Рейн. – Они же от своих фаллических и вагинальных приспособлений не отделались еще. Вот у них неразрешимые противоречия и возникли. Двойная идентификация. А внутренние противоречия только в агрессии и в ненависти выход могут найти. Сам представь, скажем, паучок, и с фаликом? Ты чувствуешь, какая гремучая смесь? Коктейль Молотова по сравнению с ней ничто. Жуткие химические реакции могут возникать, никому мало не покажется. Вот их и повело на всякие патологии. Или плеврита, и с влагаликом. Тоже боевое сочетание. Или химики, кто с фалами, а кто с влагами. Просто монстры, Франкенштейны сплошные. – Он захохотал, искренне, задорно. Я тоже не удержался, засмеялся вслед за ним. – Представляешь, чего они понаделают, каких дров наломают? Вот они у тебя и наломали. А твой главный герой сразу не въехал, в чем проблема, и оставлял их с рудиментами. В результате напоролся на то, за что боролся.

Официант поднес новый стакан со скотчем, Саня отпил, слегка поморщился от крепости, но с удовольствием поморщился.

– Но это даже хорошо, что у тебя проблематика возникла. Дополнительный конфликт только добавляет напряжения. А тут не просто конфликт, а конфликтище. До полного трагикомизма. Ты представь, как на экране будет выглядеть: скажем, псих и с членом? Любой обхохочется. Как говорится, над вымыслом слезами обольюсь. А какие льются слезы: от сопереживания или от смеха, не так важно. К тому же открытый финал оставляем, – продолжал размышлять вслух Рейн. – Ведь герою нерешенную проблему с рудиментами рано или поздно надо будет решать. Вот он в третьей серии и займется ею. Ликвидировать начнет рудименты для тех полов, где они не нужны.