Вторая любовь всей моей жизни - Виктория Уолтерс

Мы добрались до Хэмптона, город был почти пустой, но очень милый – деревья вдоль тротуара в ярких осенних цветах. Мы шли прямо к магазину Джули, она ждала у двери и накинулась на нас с объятиями.

– Девчонки, как же давно мы не виделись! – крикнула она осуждающе.

Джули всего лишь на три года старше нас, но всегда называла нас девчонками и вела себя как старшая сестра. Магазин принадлежал ее семье вечно, но с того момента, как она взялась за него, он преобразился в модный бутик, что вызвало недовольство некоторых пожилых жителей Хэмптона, но удвоило оборот владелицы.

– Я ломала голову после того, как вы позвонили. И вытащила это для вас. – Она отвела нас в заднюю комнату, где две стойки были завешаны одеждой. – Я даже загуглила, и решением для художественной выставки будет смарт-кэжуал.

– Хм, сейчас все – смарт-кэжуал, – простонала Эмма, как будто она жила во времена, когда все носили шляпки и вечерние платья.

– Не переживай, мой смарт-кэжуал превзойдет любой другой смарт-кэжуал, – уверенно сказала Джули. Она держала черное платье. – Роуз, попробуй это.

– Оно больше похоже на блэк тай, чем на смарт-кэжуал, – пожаловалась я, но они так громко протестовали, что я схватила его и неохотно пошла в примерочную.

Понятно, что я не могу просто надеть джинсы, но жалела об этом. Я сняла одежду, растрепав прическу, и надела черное платье до колена. Длинные кружевные рукава, довольно глубокое декольте. На самом деле в нем даже казалось, будто у меня есть фигура, и когда я посмотрела в зеркало, не смогла не улыбнуться. Оно шикарное, но немного необычное, как раз то, что нужно для художницы, рисующей в стиле смарт-кэжуал. Может быть, Джули действительно гений смарт-кэжуала. Я отодвинула занавес и вышла в магазин.

– Роуз, ты выглядишь превосходно, – вскричала Эмма от восторга, осматривая меня с ног до головы, как будто раньше никогда не видела.

– Великолепно, – согласилась Джули. Она протянула мне пару замшевых ботильонов с каблуками-столбиками. – Они сделают тебя выше.

– Мне действительно хорошо? – спросила я, не привыкшая чувствовать себя гламурной.

Я посмотрела на себя, и нервозность исчезла. Если все пойдет прахом, по крайней мере я буду выглядеть обалденно.

– Прекрасно, – сказала Эмма, глядя на меня. – Твои волосы должны быть встрепаны… как бы… И черная подводка для глаз… Много…

– Ты… попробуй это… – сказала Джули, переводя взгляд с меня на Эмму, которая гримасничала мне, но послушно взяла у нее вещи и переоделась.

Я сменила одежду, боясь каким-то образом повредить платье.

– Что думаешь? – спросила Эмма, выходя в юбке-карандаше и топе в горошек.

– Ты похожа на официантку, – констатировала Джули и бросила ей вещь. – Попробуй это.

Когда Эмма вернулась, на ней были красная блузка и юбка и она выглядела отлично.

– У меня есть подходящая помада, – сказала Джули возбужденно, протягивая Эмме пару красных туфлей.

Эмма взвизгнула от восхищения, я захихикала. Я никогда не видела, чтобы у кого-то туфли вызывали такой восторг. Здорово видеть ее воодушевленной. Я была очень рада, что мы пришли.

– Я иду с Мари, – сказала Джули о владелице книжного магазина, неся мое платье и туфли к кассе и заворачивая их в тишью. Я прикусила ноготь.

– Роуз боится каждого, кто там будет, – сказала Эмма шепотом, поддразнивая, будто я бы не услышала.

– Не будь глупышкой, это будет отличная ночь. Все друзья придут, тебе не о чем волноваться, верно?

Из ее уст все звучало так просто, но у меня продолжало сосать под ложечкой и я ничего не могла с этим поделать. Я выдавила улыбку и протянула кредитку, скрещивая пальцы.

Я сфокусировалась на том, что это ради работы, не ради меня, и это немного помогло. Хотя если никому не понравятся мои картины, я пропала.

– Не забивай голову, – приказала Эмма. Она знала меня очень хорошо. – Идем, нам нужно выпить.

Она взяла меня под руку. Мы поцеловали Джули на прощание, вытащили свои сумки и направились в паб напротив. Это было уютное местечко с натуральной соломенной крышей, и мы были единственными клиентами. Мы заняли столик у камина и взяли два пива.

– Может, напиться? – предположила я, делая долгий глоток янтарной жидкости.

– Наверное, не самый лучший план. Знаешь, я вот подумала… – сказала она, глядя вниз. – Я попробую снова.

– Ох, Эмма, это чудесно.

– Мне очень страшно, но это то, чего я – нет, мы – действительно хотим, и теперь я чувствую себя достаточно сильной.

Я коснулась ее руки.

– Ты сильная, Эм, я горжусь тобой.

Она улыбнулась.

– Твоя картина помогла: Джон и я, мы можем пройти через что угодно вместе, и, даже если ничего не получится, мы справимся.

– Конечно, справитесь. Я держу за вас кулачки.

Я подняла бокал, мы чокнулись. Я действительно хочу, чтобы у них все сложилось. Я вижу страх в ее глазах, но он соединен с решительностью, и я поняла, что ее сила вдохновит меня. Мне страшно, но и я, так же как Эмма, хочу, чтобы моя мечта сбылась.

Если твои мечты не пугают тебя, значит, они недостаточно велики.

Хэзер удивила меня телефонным звонком за несколько дней до выставки.

– У меня есть к тебе предложение, – сказала она, не тратя времени на обмен любезностями. – Как и ожидалось, ко мне поступили запросы на покупку трех твоих картин. Следовательно, ориентировочные цены, которые мы обсуждали, должны быть намного выше. Я знаю, как много Без зимы не было бы весны значит для тебя, и тем не менее хотела бы знать, как ты отнесешься к тому, что я куплю ее для галереи? В этом случае она останется здесь и люди смогут смотреть на нее.

– Ты хочешь купить ее?

– Это главный элемент коллекции, и, мне кажется, она прекрасно подойдет для галереи. Как думаешь?

Картина как будто являлась частью меня, и мысль о том, что она попадет к малознакомому человеку, обеспокоила, но то, что Хэзер будет ухаживать за ней и люди смогут видеть ее, значит, что я могу отдать ее, но при этом оставить рядом. Я знаю, что должна отпустить ее. Я нарисовала то, что чувствовала, и теперь, надеюсь, ею будут наслаждаться другие.

– Я не против, чтобы она досталась тебе, – ответила я.

Предложенная цена показалась мне слишком высокой, но Хэзер посоветовала принять оба предложения на другие картины, которые были так же велики, чтобы я признала: это то, чего стоят сейчас мои работы. Такое чувство, что я принята миром, который, как мне казалось, никогда не откроет свои двери мне, ведь я недостаточно хороша. Не уверена, что когда-нибудь пойму, что хороша достаточно, но знаю, что делаю то, что должна делать.