В когтях у сказки - Дарья Донцова

– Да, – вздохнула Лаврова, – имею печальный опыт.

– Вы вообще сострадательный человек, – кивнула я, – поэтому и взяли на работу Галину, у нее же дочка в инвалидной коляске. Кстати, госпожа Звонкова, почему вы пришли сюда одна? Где же Варя, ваша недужная кровиночка?

Дмитриев погладил меня по плечу.

– Подожди. Давай…

Галина вскочила.

– Не желаю с вами разговаривать! И времени на ерунду нет! Марина Ивановна, не знаю, чего я тут прохлаждаюсь…

– Сядьте и замолчите, – велел ей глава местной полиции. – Вы не дали мне договорить… Я, знаете ли, когда вижу в документах нечто подобное, в данном случае, что некая дамочка в промежутке от восемнадцати до двадцати восьми лет пять раз выходила замуж, сразу думаю: интересно, от кого она прячется? Зачем столько раз меняла фамилию? Похоже, следы путает, аки заяц. Галина, вам следовало от силы дважды данные в паспорте исправить, тогда никто бы не насторожился. Вполне жизненная ситуация – попробовала девушка пару раз свадебный каравай, зубы сломала и решила: ну ее, семейную жизнь, к бесу. А вы чуть ли не каждый год в загс мотались.

– Сестра моей мамы семь раз свадьбу играла, – хихикнула Аглая. – Она на этом состояние сколотила, потому что каждый следующий ее муж был богаче предыдущего, при разводе тете Люсе чемодан денег доставался.

– Встречаются профессиональные акулы брачного рынка, – согласился Могутин, – но они нападают исключительно на богатых и знаменитых. Галина же Ивановна выбирала простых парней, все ее супруги сироты без денег и имущества. Свое материальное положение Галина улучшала иным путем, мужья ей подмогой не были. И почему она искала столь невыгодных женихов, одиноких со всех сторон: ни папы-мамы у всех, ни братьев-сестер? А? Я пошел по цепочке назад. Сейчас Галина носит фамилию Звонкова, до этого была Киселева, Николаева, Зайцева, Пухова… О! Добрались до начала армии мужей. Так какая же девичья фамилия Галины? Оказалось, что Ларкина.

– Горничная – Ларкина? – наконец прошептала Марина Ивановна. – Невероятно! Она правда Галина Ларкина? Да?

– Вне всяких сомнений, – подтвердил Степан. – Нам с Виктором хватило пятнадцати минут, чтобы установить ее личность.

– Так долго мы возились из-за того, что комп постоянно зависал, – хмыкнул начальник полиции, – а вообще-то в два клика информация выдается.

– Но она же была объявлена мертвой, – зачастил дотошный Алексей, – значит, в том же компьютере должны быть сведения о том, что Галя Ларкина умерла, ее паспорт аннулирован. Люди часто анкеты заполняют, например, когда на работу нанимаются или визу для поездки за границу получают. Их проверяют. Почему до сих пор никто не удивился, увидев перед собой покойницу?

Дмитриев потянулся к последнему бутерброду на блюде.

– Видишь ли, в анкетах есть вопрос: «Меняли ли вы фамилию?» Ответ Галины: «Да, в связи с замужеством, я была Киселева, стала Звонкова». Конец истории. Всю цепочку она не озвучивала.

– Так ведь в любой фирме в отделе персонала должны были начать копать, – справедливо заметил Юра, – и сразу увидели бы: девичья фамилия Ларкина, а этот человек давно похоронен. В консульствах вообще сильно шерстят, в особенности в американском.

– В Израиле еще хуже, – деловито заметила Аглая, – там служба безопасности чумовая. У каждого пограничника есть коробочка, которой паспорт сканируют, и все про тебя видят.

Я усмехнулась.

– Ребята, но ведь Галина за рубеж никогда не ездила, визы не просила, она работала в таких местах, где по поводу анкеты не особенно заморачивались, полную проверку служащих не устраивали. Нервы у нее крепкие, она же профессиональная мошенница. Ладно, мадам Звонкова молчит, тогда я могу рассказать, как у нее жизнь после пожара складывалась.

– Говори, Вилка, – кивнул Степан. – А если что не так, Галочка поправит.

– Думаю, девочка не хотела убивать родителей, – начала я. – Она уродилась умной, расчетливой, великолепно изображала любящую дочь и сестру. И должна была понимать: ей предстоит еще год учиться в школе, отец и мать нужны, чтобы иметь еду, одежду, дом. Вот будет аттестат в кармане, тогда можно слинять в Москву. Доллары, которые Фирсова ей заплатила, лучше всего заныкать в пещере. «Потерплю одиннадцать месяцев, получу свой пятерочный аттестат и улечу в столицу». Полагаю, именно такие мысли бродили у нее в голове. Можно злиться на отца с матерью, ненавидеть их, считать гоблинами, но убивать… согласитесь, это уж слишком. Галя коварна, эгоистична, лицемерна, полна обиды, ревности, зависти, у нее в душе кипит котел черных страстей, но девочка, на мой взгляд, не социопат. Просто случилось несчастье. Давайте вспомним дневник Гали, слова, что Фирсова дала ей свое снотворное и предупредила – капли очень сильные, хватит двух. Но Гале доза показалась маленькой, она решила ее увеличить. Куда девочка налила лекарство? В кефир? В чай? В суп? Не знаю, что семья в тот день ела на ужин, но Иван Михайлович и Вероника Петровна сели после трапезы на диван и – отрубились. Галя обрадовалась столь быстрой реакции. Но она не врач, поэтому, не обратив внимания на то, что родители дышали все реже и реже, просто ждала, когда пробьет час «Х». А в урочное время схватила Пашу, отнесла его Карелии и вернулась домой. Родители, как ей показалось, крепко спали. Галина пошла в детскую, там разбила окно, устроила в комнате беспорядок и направилась в общую комнату…

Я перевела дух и повернулась к горничной.

– Что было потом? Вы внезапно поняли, что родители умерли? Испугались? Запаниковали? И тут в дверь кто-то позвонил? Вас охватил ужас: все пропало, Фирсову на дороге остановила милиция, стала интересоваться документами Паши… Звонок все тренькал и тренькал. Вы пошли в прихожую и увидели: за дверью стоит Алиса. Вы дружили? Зачем девочка пришла?

– Да ладно вам, Галина, облегчите душу, – мягко сказал Степан, – все равно мы уже знаем, как в принципе дело разворачивалось. Если станете сотрудничать, к вам проявят снисхождение.

– Не хотела их убивать, – наконец выдавила из себя Галина, – все получилось именно так, как писательница говорила, вместо двух капель я им по двадцать отсчитала.

– Ничего себе! – ахнула Анна Семеновна.

– И мать, и отец принимали всякие гомеопатические средства, – забормотала Галина, – всегда по двадцать капелек. Вот я и подумала, что такая доза самая правильная. Алиска же… Всем ее мать сейчас жалко, да? А между прочим, Валентина плохо с дочерью обращалась. Не била, не обижала ее, но у них дома никогда еды не было. Мы с Алиской в одном классе учились, за партой рядом сидели. Так вот, только я на урок приду, она шепчет: «Бутербродики есть? Дай куснуть». Если я к ней в гости заходила, меня никогда к столу не звали, ее мать даже чаю не предлагала. Хотя она и заваривать его не умела, вечно сидела на кухне и на гитаре играла, стихи писала и музыку к ним. Не злая женщина, просто ей в голову не приходило, что дочери супчик сварить надо. Я редко к Караваевой заглядывала, а она к нам постоянно прибегала – тупо пожрать. Классе в седьмом Алиска начала из дома убегать. Сядет на поезд и уедет не пойми куда. Дня два-три мамаша ее на своей гитаре бренчит, потом ее осенит: а где Алиска? И сразу к нам спешит: «Моя девочка у вас?»