Офицер: Офицер. Тактик. Стратег - Андрей Земляной

Василий переживал, сердился и на себя, и на манекен, и на метательные снаряды, а потому раз от раза у него получалось все хуже и хуже. Не помогало даже то, что Кирилл несколько раз объяснял ему все по новой – результат оставался прежним.

У Артема дела шли немногим лучше. Правда, пару раз он попадал рукоятью ножа именно так, как надо, но только пару.

– Так, бойцы, – Кирилл подошел к ним своей неслышной поступью охотящегося хищника. – Хорош. С одного раза такие вещи не даются. Вот скоро лето – выезд в летние лагеря. На все лето вас, конечно, не отпустят, но на месячишко, я полагаю, можно рассчитывать. Там и подтянетесь. Только чтобы со школой мне… – тут он сделал руками короткое движение, словно что-то отломил. – А то не возьму. А теперь – марш в душ и одеваться. Николай Сидорович наверняка уже весь испереживался.

Окрыленные такой перспективой, ребята вприпрыжку помчались в раздевалку. Стоя под тугими струями то чуть ли не кипятка, то ледяной воды, Василий повернулся к Артему:

– Слушай, я отца буду просить, чтобы он меня к Киру отпустил.

– Да ладно тебе, – Артем тоже обливался контрастным душем, одновременно намыливая свою красивую шевелюру. – Неужели Кир сам не договорится с… – он, как всегда, запнулся, прежде чем назвать Сталина, но закончил неожиданно твердо: – С нашим отцом?

– Да нет, Тема, ты не понял. – Василий завернул краны и теперь яростно растирался жестким вафельным полотенцем. – Я хочу к Киру вообще проситься. В спецназ… – И в ответ на пораженный взгляд сводного брата почти закричал: – А что такого?! Спецназ будет очень нужен в будущей войне! Я что – принц наследный, дома отсиживаться?!

Сергеев молчал, обдумывая услышанное, как всегда, тщательно и обстоятельно. Василий, решив, что это молчание – знак неодобрения, начал заводиться.

– Можешь говорить, что хочешь, но если даже отец запретит – все равно пойду! Я свободный человек!

В это время Артем как раз пытался решить: стоит ли говорить Васе, что он сам решил проситься к Кириллу. Уж, во всяком случае, два года обучения у Стального Кира наверняка может быть приравнено к курсу военного училища. Так что после школы вполне можно бы попроситься. Вот только…

Юный Сергеев озадаченно встряхнул головой. Васька, конечно, упрямец известный, но в том, что приемный отец ни за что не отпустит своего любимца в спецназ, где можно запросто попасться в плен врагам… ну, то есть не запросто, конечно – не для того же Новиков своих бойцов натаскивает с такой свирепой требовательностью?! – но вероятность плохого исхода в спецназе очень высокая. Артем сам все досконально просчитывал, и получается, что даже неизвестно, отпустит ли… отец его самого, а уж вместе с Красным… как выражается Кир, «ловить нечего».

Так и не дождавшись ответа от сводного брата, Василий надулся и замолчал. Молчал он всю дорогу до дома и весь вечер, пока не вернулся Иосиф Виссарионович. Увидев на пороге отца, Василий рванулся к нему:

– Я хочу после окончания десятилетки к Кириллу в спецназ, – грохнул он вместо приветствия. – Хочу и пойду!

Сталин, снимавший шинель, замер. Случилось то, чего он внутренне опасался, но, пожалуй, ожидал. Да, если честно, Вождь был почти уверен, что это произойдет. И уже заранее подбирал слова, которые он скажет сыну, отговаривая его от этой опасной затеи.

Иосиф Виссарионович уже приготовился сказать Василию все, что он думает о его выборе, когда в коридоре возник Артем. Он, как всегда, помолчал, готовясь сказать что-то важное, и…

– Я тоже после десятилетки буду проситься в спецназ к товарищу Новикову, – произнес он, четко выговаривая слова. – У меня успехи, – тут Артем чуть замялся, но продолжал так же уверенно: – не хуже, чем у Васи. Пусть нас обоих возьмут.

Василий не ожидал такой эскапады со стороны сводного брата, но мгновенно просчитав все выгоды от создавшегося положения, тут же воспользовался ситуацией. Он подскочил к Артему, обнял его за плечи и заявил гордо:

– И нам вместе будет легче. И проще. И надежнее. Правда, Тем?

Артем, ожидавший куда менее положительной реакции на его сообщение, с радостью ухватился за братскую поддержку:

– Конечно. Вместе мы – сила!

Сталин переводил настороженный взгляд с одного на другого, пытаясь найти наилучший выход из этой, прямо скажем, непростой ситуации.

– Это вы так вдвоем решили, или еще кого-то из своей теплой компании припутать исхитрились? – спросил он наконец.

Василий, уловив нотку сомнения в голосе отца, тут же начал выдумывать на ходу, беззастенчиво приплетая всех знакомых и незнакомых, точно декабрист на допросе у Николая I:

– Тимка Фрунзе с нами, Рубен Ибаррури, который у старика Лепешинского[120] живет, потом Степка Микоян, Женька Кострикова[121], Этерька[122] и… – он на мгновение замолчал, соображая, стоит ли втянуть в эту историю Серго Берию, известного своей тягой к науке. Но рассудив, что семь бед – один ответ, уверенно закончил список: – И Сережка Берия.

Повисло тяжелое молчание. Сталин в упор смотрел на сына. Глаза его были суровыми и холодными. Отец давил сына своим взглядом, но тот не поддавался и глаз не отводил…

– И я тоже хочу к Кириллу, – раздался вдруг тонкий голосок.

Светлана, проснувшаяся от громкого спора, пришлепала в коридор босая, в одной рубашке, и теперь, моргая от яркого света заспанными глазами, повторила:

– Я тоже хочу к Кириллу, а Васька – плохой, меня не берет. А Кирилл – хороший, он меня на гитаре учил играть и как по носу всяким дуракам давать…

– Ну ты-то куда лезешь? – возмутился Василий. – Там воевать надо, а не в куклы играть…

– Да-а-а? – обиженно протянула Светлана. – А Вера тебя как швыряла? Сам говорил, что аж болит все. Вот она не в куклы играет, правда? – И девочка ехидно закончила: – Она играет в Ваську.

Еще с минуту Сталин молчал. Потом в уголках его глаз разбежались веселые морщинки, и Вождь рассмеялся беззаботным веселым смехом.

– Вот когда тебя Вера валять перестанет, вот тогда поговорим, – произнес он спокойно. – А пока нечего тебе в спецназе у товарища Новикова делать. Только сам опозоришься, и меня, дурня старого, опозоришь. Занимайся, как следует, а я сам с товарищем Новиковым поговорю…