Обладание - Тасмина Перри

– Я просто испугалась. Спасибо тебе за то, что оказалась голосом разума.

Перед тем как открыть дверь, Софи приостановилась.

– Я знаю, что ты любишь его, но не позволяй мужчинам разрушить твою жизнь, – сказала она, и в голосе ее негромко звякнула сталь. – Ты встретила Мартина, потому что в твоем лице ему нужен был адвокат. А если Мартин остановил свой выбор на тебе, значит, ты – лучшая. И никакой мужчина не стоит того, чтобы ради него рисковать своей репутацией.

Я поняла, что она права, еще до того, как слова эти слетели с ее губ.

Я хотела остаться на упорядоченной и надежной орбите Софи, но, увы, подобная опция была мне недоступна. Как только в очередной раз позвонили журналисты, меня без лишних слов выставили за дверь, к тому же я видела, что мое присутствие лишь раздражает ее и заставляет нервничать.

Когда я вернулась в фойе, консьерж бросил на меня подозрительный взгляд, но мне было наплевать на него, и потому я молча протиснулась через вращающиеся двери на улицу.

Когда они вытолкнули меня на тротуар, я почувствовала себя голой и беззащитной. Прижимая локтем скомканную мантию, я беспомощно озиралась по сторонам, глубоко дыша и спрашивая себя, что же делать дальше, и надеясь, что свежий воздух проветрит мне мозги. Я знала, что должна вернуться в суд. Мой портфель наверняка лежал в кабинете судьи, если его не отнесли в помещение службы безопасности. На часах было почти четыре, к этому времени все адвокаты обычно уже расходились, и я решила, что если успею на Стрэнд до закрытия суда, то сумею забрать свои вещи, не попавшись на глаза никому из знакомых.

Но тут зазвонил мой мобильный телефон, руша мои планы.

– Что, черт возьми, с тобой происходит, Фран? – заорал мне в ухо Пол.

Я открыла рот, чтобы ответить, но было очевидно, что он еще не закончил свою тираду.

– За те тридцать лет, что я работаю клерком, мне еще никогда не приходилось так унижаться, как сегодня, и все по твоей чертовой милости, – дрожащим от сдерживаемых чувств голосом заявил он, словно я была недотепой, только что протаранившей его новенький автомобиль. – Таня Брайан поговаривает о том, чтобы подать на тебя в суд за профессиональную некомпетентность, не говоря уже о клиентке, которая донимала нас с Вивьен по телефону около часа, требуя, чтобы тебя распяли на Парламентском холме. Я хочу спросить: какого черта там произошло?

Он был зол, растерян, огорчен и озадачен, и я не могла винить его за это. Вплоть до сего момента я была его идеальной ученицей, не совершавшей ошибок, отличницей, уверенно идущей к шелковой мантии и профессиональной славе. Но теперь он в корне изменил свои взгляды, и я оказалась последней дрянью. Меня не только застали курящей позади велосипедной стоянки, но я еще и пустилась в свободное падение, с каждой секундой приближаясь к полной несостоятельности. Добрых пять секунд я хранила молчание.

– Кажется, у меня был нервный срыв, – сказала я наконец.

Слова эти сорвались с губ сами собой, я не придумала извинения заранее, и, хотя с медицинской точки зрения определение было не совсем верным, мне действительно казалось, будто я разваливаюсь на части.

Пол ненадолго умолк.

– Ладно, – проворчал он. – Ладно, – повторил он уже тверже, словно наконец-то услышал от меня нечто разумное. Последовала новая пауза, а потом он спросил: – Ты была у врача?

Мимо с ревом пронесся мотоцикл, и потому я нырнула в первый попавшийся дверной проем, чтобы нам никто не мешал.

– Еще нет, но собираюсь.

– Обязательно сходи. Причем сегодня же.

Я чувствовала себя девочкой-подростком, признавшейся родителям в беременности, и Пол играл роль потрясенного и разочарованного отца. Я услышала, как он глубоко вздохнул.

Мне было очень неловко задавать следующий вопрос. Я заранее знала, что он ответит, но мне нужно было услышать его слова, несмотря на надежду, что мое экстравагантное поведение вынудило судью отложить дело.

– Что случилось, Пол? С этим делом, я имею в виду. Чем закончились слушания Хан против Хана?

– Судья выдал временное разрешение на поездку.

– Гарантийные обязательства?

– Никаких. Очевидно, ты не сподобилась их потребовать, так что матери пришлось отдать паспорт ребенка.

– Мы можем подать апелляцию… – сказала я, прекрасно понимая, что теперь никто не подпустит меня к этому делу и на пушечный выстрел.

– Фран, забудь. Все кончено.

Глаза защипало от слез, и все чувства этого дня сплелись в тугой клубок паники и боли.

– Нет. Мы должны, ради ребенка. Если ты пришлешь кого-нибудь, чтобы забрать материалы, я постараюсь все уладить… Я позвоню Тане.

– Пожалуйста, не надо.

Не было необходимости говорить мне о том, что теперь я стала последним адвокатом на земле, которого она подпустит к любым своим делам, не говоря уже об этом конкретном провале.

Я слушала его вполуха, хотя наиболее яркие фразы его пророчеств отложились у меня в голове: «Нам придется очень постараться, чтобы избежать обвинения в профессиональной халатности. Вряд ли ее фирма впредь согласится инструктировать в суде сотрудника нашей конторы…»

Но, пожалуй, именно его голос, назойливо звучащий у меня в ушах, и подсказал мне, как можно все устроить наилучшим образом.

– Фран, ты меня слушаешь? – спросил он. – Ты где?

– На Бонд-стрит.

– Что ты там делаешь? Тебе надо вернуться домой.

– Знаю, – негромко ответила я.

– Хочешь, я заеду к тебе после работы?

В столь ужасный день его предложение показалось неожиданно трогательным. Я ощутила острый укол благодарности нашему старшему клерку, мощный прилив привязанности, подсказавший мне, что я не заслуживаю его поддержки и дружбы.

– Все в порядке, – ответила я. – Мне надо взять пару дней, чтобы отдохнуть и прийти в себя.

– Никто тебя не гонит в шею. Ты оставила кое-что в суде, но я договорился о том, что твои вещи привезут сюда. Твои дела, назначенные к рассмотрению, я перераспределю среди остальных. Вивьен займется процессом Джоя. Очевидно, в данный момент от нас не ждут каких-либо юридических действий, но, учитывая шум в прессе, борьба с огнем предстоит нешуточная.

Меня затошнило, едва я вспомнила о материалах дела Джоя. Вивьен придется ознакомиться со всеми деталями, и сейчас я пыталась вспомнить, что написала в примечаниях и заметках, нет ли там чего-нибудь подозрительного, пусть даже рисунка-каракуля, который выдал бы наши отношения.

– Пока не предпринимай ничего, – осторожно подбирая слова, сказала я. – Дай мне сначала увидеться с доктором. Полагаю, что у меня просто срыв. Быть может, лекарство поможет мне прийти в себя. У всех ведь и без того своих дел невпроворот, не так ли?