Когда жёлтый карлик выходит на охоту  - Оксана Алексеева

Наверное, он был влюблен в меня. Но его сердце так и не растаяло, поэтому он даже любить умел только рационально – страстно, нежно, но без перспектив и планов на ближайшие полгода. А когда он бросит меня, когда в самый неожиданный момент скажет: «Все было круто, но пора и честь знать. Ауфидерзейн, милая, данке шон» – я, наверное, просто не смогу выжить. Поэтому…

Зашла к отцу и честно призналась, что больше не могу его ненавидеть. И это была правда. Не потому, что он не заслуживал осуждения или я слишком великодушна, а потому что я влюбилась до такой степени, что ни на какие эмоции больше во мне сил не осталось. Оказалось, что ненависть строится на какой-то энергии, но если вся она ушла в другое русло, то и ненавидеть нечем. Он обнял меня, но сказал напоследок, что некоторые ошибки придется совершить, чтобы что-то понять о себе. Поэтому выразил уверенность в том, что очень скоро снова меня увидит, но уже за руку с Антоном. Я покачала головой, не желая показывать ему своих слез, как и смотреть на его.

После последнего экзамена я рассказала Ольге о своих планах. Она рассвирепела, что в ее случае выглядело как нервные подскакивания на месте, но после долгих убеждений приняла мое решение и даже не заставила клятвенно обещать приехать на свадьбу в конце августа. Нехотя согласилась с тем, что я больше не буду жить у Антона и работать у Руслана. Первый за это время найдет себе кого-то еще, чтобы «с легкой душой повеселиться», а второй поймет меня – слишком хороший человек, чтобы не понять. Собрала вещи, пока Антон был на работе, и уехала, оставив ему записку: «Сессию закрыла! Поздравляю меня! Ауфидерзейн, Йети, данке шон за все».

И едва электричка тронулась, отключила телефон. Антон – самый рациональный человек из всех, что я знаю. Он разозлится, может, даже сломает что-нибудь или наорет на Ольгу. Допускаю, что в первом порыве захочет меня найти, но не сможет – я осознанно утаила ото всех информацию о своем родном поселке, а отец меня не сдаст – он сейчас ни за что не рискнет нарушить хрупкий мостик моего доверия. А потом Антон успокоится, потому что не привык тратить силы и эмоции на ерунду.

А если вдруг он дождется меня… если он только дождется, тогда это будет показателем того, что между нами что-то серьезное. Что-то, ради чего можно продолжать делать ошибки.

Глава 21. Жёлтый карлик вышел на охоту

Период отвыкания был невыносим. Поначалу меня раздражало абсолютно все – мои бывшие одноклассники, магазины с обеденными перерывами и полным отсутствием ассортимента, соседи и даже мама! Особенно когда она заводила речь об Антоне. А один раз мы поругались с ней очень сильно. Она заявила, что не переехала бы в город ни при каких обстоятельствах! Ее якобы все устраивало – и ей было бы достаточно иметь возможность приезжать ко мне раз в пару месяцев. Вот прямо так и сказала:

– Почему ты измеряешь мое счастье своими мерками? Кто дал тебе право решать, что мне нужно и как я хочу жить?

Я так сильно обиделась на нее, что ушла с ночевкой к Дашке. Посидели со старой подругой, поговорили. И я снова не нашла умиротворения. Дружба с Ольгой что-то изменила во мне – и теперь меня вовсе не устраивали местные сплетни, чтобы душа успокоилась.

Вернулась утром домой и извинилась перед матерью, хоть и до сих пор считала, что она неправа.

А лето выдалось жарким – желтый карлик в этом году не на шутку разбушевался. Днем солнце просто не давало шанса на здравомыслие, испепеляя все вокруг – Антону бы понравилось. Интересно, как он там? Уже перестал орать на Ольгу? Отсиживается ли себе за трехслойными шторами под кондиционером, проклиная это мексиканское пекло или работоспособен, как обычно? Вся сила воли уходила только на то, чтобы не включить телефон.

Я очень о многом успела поразмыслить. О том, что у каждого цинизма есть естественные ограничители, и рано или поздно любой циник столкнется со своими – и это не значит, что он станет качественно хуже или лучше… он просто станет другим. И возможно, не тем, кто способен беззастенчиво использовать других или совершать любую подлость ради собственного блага, но тем, кто может себя поставить на место другого. Как я теперь ставила себя на место Сергея или нашего прыщавого отличника. Или многих других людей, которым не посчастливилось оказаться на моем пути. Они, встретившиеся с цинизмом в моем лице, наверное, теперь стали чуть холоднее, как я – чуть теплее. Каждый двигается к золотой середине. Кроме Антона – и я до сих пор не могла перестать восхищаться его целостностью и неуязвимостью.

В голову лезли и кем-то давно вбитые представления о том, что притягиваться должны якобы только противоположности. Но как утверждал Руслан, никаких правил, если соприкасаются две разные вселенные, быть не может. Да и сам он со своей Ольгой наглядно доказывал, что исключения имеют право на существование. Если перечислить все параметры, по которым мы с Антоном должны были бы оказаться вместе, то колонка «против» однозначно бы победила. А в «за» я смогла бы вписать единственное слово: «хочу». Любить его, быть любимой им, ссориться с ним, мириться с ним, родить ему трех наглых детишек, к воспитанию которых обязательно необходимо было бы привлечь Ольгу, чтобы у тех появился хоть малейший шанс вырасти порядочными людьми… И иногда, в минуты слабости, казалось, что этого вполне достаточно.

Я много думала и анализировала каждое событие в своей жизни, но дольше всего я смотрела на календарь без единой мысли в голове. Лишь середина июля, так что жары еще будет предостаточно. Впереди еще масса времени, чтобы определить для себя направление – вернуться в состояние Снежной Королевы или научиться жить с растаявшим сердцем.

Но Антон мне не дал возможности достигнуть дзена, как всегда, нагло разрушив все мои планы на умиротворение.

Конечно, я сразу узнала его машину, когда возвращалась с очередных посиделок с Дашкой. Влетела в дом задыхаясь.

– Доча, что случилось? – мама подскочила на месте.

Я отодвинула занавеску и в вечернем сумраке увидела, что автомобиль остановился прямо перед домом – скорее всего, он не мог меня заметить, но уже провел социологический опрос среди местного болтливого населения о расположении моего дома. Отпрянула от окна, когда он вышел из машины, неуверенно оглядываясь по сторонам.

– Антон приехал, – сообщила я шепотом, хотя сердце рисковало пробить ребра изнутри. – Сиди тихо. Нас нет дома!

– Антон? – она почему-то шептать не собиралась. – Ну наконец-то! А то я уж думала, что ты тут свихнешься или меня с ума сведешь.

– Тихо ты! – я даже взвизгнула.

В дверь тут же громко постучали. Я прижала палец ко рту, призывая мать к порядку.

– Бубликова! Открывай давай!

– Антон! – мама предательски счастливо закричала в полный голос. – Она тут!

– Выходи, сказал! – он заорал со злостью. – Поговорить надо!

Я смотрела на мою самую любимую женщину, которая только что всадила мне нож в спину, круглыми от шока глазами. Пришлось отвечать:

– О чем?