Цветы подо льдом - Джин Росс Юинг

Боже милостивый! Неужели он настолько пьян? В голове его не было ясности, и он не мог найти нужные слова. Ему было ясно только одно – свирепый огонь желания уже не подавить. Сегодня она придет к нему не в радости – она придет в печали, так честно ли играть на ее горе? А если ничего не делать? Будет ли это благородно с его стороны? Но как он может ей что-то сказать, когда его плоть уже вынесла свое решение?

Свет заколебался, и послышалось шуршание шелка. Кто-то мягко ступил в комнату и закрыл дверь.

– После нашего изнурительного и целомудренного путешествия в холмах, после многих дней благочестивого воздержания вы желаете вновь стать моей возлюбленной? – не оборачиваясь спросил он. – Именно в эту ночь, в этой башне над водой, заполненной звездами?

– Да, я хочу этого.

Он отвернулся от окна. Кэтриона стояла, прижав к бокам стиснутые кулаки, на щеках алели два ярких пятна, губы были белы. Он знал, что только отчаяние подвигло ее на риск, словно она догадывалась о его мыслях. Видимо, Кэтриона предполагала, что он может отказаться, не желая, чтобы его использовали как любовника, когда это надо ей.

– Я сильно пьян, дорогая, и если мы начнем, я уже не смогу остановиться.

– Если мы начнем, остановки не будет. – Голос ее уже не дрожал.

– Тогда с этого момента вы должны стать моей любовницей – такой же, как все другие.

– Как это понимать?

– Вы будете моей, когда мне захочется.

Она опустила глаза, вздохнула глубоко и посмотрела ему в лицо:

– Пока мы вместе, я никогда не откажу вам. Вы можете позвать меня – и я приду по вашему зову. Я ставлю единственное условие: когда мы расстанемся, обещайте, что не будете искать меня, не станете посылать за мной. Не будете снова морочить мне голову умными словами, как вы делали это в Эдинбурге. Согласны?

Доминик не ожидал от себя этого внезапного всплеска ярости:

– Ваше предложение нуждается в уточнении, иначе любую отлучку можно приравнять к расставанию! Так не пойдет! Давайте оговорим расстояние, или вы не сможете посещать интересующих вас лиц без меня!

– Сотня миль вас устроит? Если вы уедете более чем на сто миль от меня или я от вас, будем считать, что мы расстались.

Гнев и огорчение вспыхнули в нем с новой силой, и он уже не мог сдержать себя:

– Тогда я не буду, как вы выражаетесь, снова морочить вам голову, так как отныне не позволю вам отдаляться от меня более чем на сотню миль. Таким образом мы никогда не разлучимся. Идите сюда и поцелуйте меня, Кэтриона, прежде чем мы забудем обо всем вокруг.

Она пришла в его объятия, и ее открытые губы встретились с его губами. Доминик мгновенно забыл обо всех ограничениях, ожегшись о ее губы. Он взялся обеими руками за голубой шелк и стянул платье с ее плеч, затем стряхнул свой халат и предстал перед ней обнаженный. Сильная пружина выпрыгнула и встала между ними, упираясь верхушкой в гладкую ткань ночной рубашки. Это было непередаваемое ощущение.

Отринув все запреты, неспособный дольше на утонченные ласки, он целовал ее беспощадно и алчно. Она отвечала ему с тем же неистовством. Соленые слезы попадали ему в рот и делали его еще ненасытнее; пальцы упивались шелковистостью кожи ее шеи и плеч, но кружевная кромка сорочки оберегала тело от вездесущих рук. Взбешенный, он оторвал ее, и обнаженная грудь, как спелый плод, упала в его жаждущие ладони. О Боже! Как же она была очаровательна!

Он не помнил, как перенес ее в постель, как порвал на ней корсет, не сомневаясь, что должен овладеть ею полностью, без препятствий. Однако тихий голос предупреждал: «Кто из двоих станет связан навечно, если в этот раз не убережет себя? Чье сердце будет потеряно навсегда? И кто из двоих будет жалеть потом об этом безумном соглашении?»

Он слегка отодвинулся и посмотрел на нее; его мужская плоть неистово пульсировала, желание переполняло все его существо. Она лежала бледная на прохладных простынях в одних белых чулках. Только волосы и глаза, будто нарисованные, выделялись во тьме. Вид восставших сосков и темных волосков, упруго покрывающих лоно, еще сильнее распалял вспыхнувшее пламя. Доминик пробежал пальцами по ее обтянутым шелком ногам, изящным лодыжкам и коленям с ямочками.

– О, это то, о чем я говорил вам во время нашей первой встречи. – Он заметил, как неестественно звучит его голос. – Ваше обнаженное бедро – мягкое, сулящее усладу... Ваше тело, которое вы предоставите мне для моего удовольствия... Кэтриона, существуют мгновения страсти, за которыми происходит взрыв. Вы позволите мне ввести вас туда?

– Нет, на этот раз позвольте мне, – сказала она; в темноте ее глаза были подобны звездной ночи. – Позвольте мне узнать вас, как вы знаете меня.

Жар нарастал, пламя поднималось все выше и выше. Два тугих шарика вплотную подтянулись к его телу.

– Как вы собираетесь это сделать?

– Доверьтесь мне. – Она дотронулась одним пальцем до закругленной верхушки и ощутила ее легкое сотрясение. В ответ на ее прикосновение тотчас выступила росинка. – Вот так. Позвольте мне поцеловать вас там, как вы целовали меня. Вы так красивы. Вы прекрасны! Покажите мне, как женщина может доставить мужчине наивысшее удовольствие...

– Ваш рот... – Страсть била в нем ключом. – О Боже!

– Вы ведь хотите этого?

Он наклонился вперед и стал целовать ее, забирая обжигающим ртом ее язык. Она как одержимая неистово возвращала ему поцелуи, будто что-то заставляло ее цепляться за другую жизнь, в которой энергии было больше, чем у нее. Неведомый вампир высосал из нее всю кровь, и поэтому ей теперь требовалась подпитка.

Сердце Доминика чуть не разорвалось. Он чувствовал уколы сострадания, и все же не мог отказаться от того, что ему предлагалось. Ему предстояло обнаружить свою уязвимость, предстать перед ней с обнаженной душой.

Наконец он отнял губы и, проведя языком вдоль мочки, выдохнул Кэтрионе прямо в ухо:

– Мне будет приятно.

Она подтолкнула его к кровати и опустилась на колени. Он упал на спину и широко раскинул ноги, его мужская плоть смело выступила вперед, отдаваясь ее прикосновению. Кэтриона провела руками по его груди и животу. Она поглаживала их снова и снова, будто впервые увидела, как он прекрасен. Потом легонько поцеловала его в соски, вызывая в нем жар и дрожь. Желание моментально заставило его напрячься. Заметив эту резкую перемену, она сомкнула пальцы вокруг мощной пружины и робко поцеловала.

Он громко застонал, не в силах сдержать охвативший его восторг: скрытое пламя вырвалось наружу и заполонило все вокруг них. Доминик дотянулся до нее и, пройдясь по изгибам тела, погладил горячий лобок. Она продолжила свои ласки. Теперь он лежал неподвижно и сладострастно стонал.

– Я правильно делаю это? – прошептала она.

– Боже мой! Вы не можете ошибиться, даже если захотите!

– А что еще? – Она пробежала пальцами по двум шарикам. Это было ужасно щекотно. – Могу я сделать лучше?