Курс выживания - Оксана Обухова

И вот еще что… Андрей не заметил, как начальник охранников пробрался в гостиную и похитил пистолет…

– Проверьте, пожалуйста, все окна этой комнаты, – высунувшись из-за дивана, привлекла я внимание парня в черном костюме, стоящего у двери в кабинет. – Только осторожно. Следы не уничтожьте.

Охранник, кажется его имя Игорь, обошел раскинутые ноги мертвого начальника и начал проверять многочисленные окна углового кабинета. Подергивал за ручки и наличники, осторожно нажимал на стекла, убеждаясь, как плотно они вставлены.

Ручка третьего по счету окна вывалилась из паза, едва Игорь за нее потянул; окно накренилось и чуть не стукнуло бодигарда по макушке.

– Что и требовалось доказать, – равнодушно констатировала я и снова рухнула в угол.

Вероятнее всего, эту оконную ручку Ольховский тоже успел бы присобачить на место до приезда опергруппы. Ведь все время до появления милиции он собирался провести в этой комнате, «охраняя место преступления», а на самом деле убирая следы реального преступления. Времени у него было бы достаточно. И опыт имелся: я раз пять дергала за эту ручку, проверяя окна, но у меня она ни разу не вывалилась. А факт – первый выстрел прозвучал, когда в доме находились только хозяева, – защитил бы от всех подозрений. Сергей почти ничем не рисковал. Даже если бы Назар был лишь ранен первым выстрелом, Ольховский спокойно пристрелил бы сначала меня – все выстрелы звучат одинаково, – а потом прикончил бы и раненого Туполева. Доказывай потом, сколько он гонялся по дому за вооруженной сумасшедшей, сколько раз я отстреливалась, сколько он пытался в ненормальную убийцу попасть… Все выстрелы звучат одинаково…

Эх, что и говорить – крепка ты, Соня, задним умом. Как здорово все сейчас расписываешь, заслушаться можно.

А впрочем… Как сказать. Догадайся я раньше проверить кабинет мужа, неизвестно, как бы все повернулось. Самострел в шкафу мог уже стоять. Только с другим пистолетом. Андрюшин ствол там позже появился. После того как я, словно идиотка, побегала перед объективом – теперь уж точно объективом – камеры наблюдения информатора. Ольховский проводил приехавшего хозяина в дом, потом, судя по всему, проверил запись и увидел – Соня скачет по гостиной с пистолетом в руках. Какая удача! Жертва сама все приготовила!

В одном Сережа просчитался. Он отравил коньяк, к которому я ни разу не прикоснулась. Думаю, многие в поместье знали, что всем крепким напиткам я предпочитаю именно коньяк. У нас с Туполевым даже своеобразный ритуал выработался: он приезжает с работы, наливает в два бокала на донышко, и минут десять мы просто сидим и обсуждаем прошедший день, прежде чем идти ужинать. Причем в этом ритуале никогда не присутствует третье лицо: Ирина Яковлевна исключена из него по известным причинам, Ульяна – девушка совершенно непьющая, мои гости – Андрей, Дуся и мама – к коньяку равнодушны. Сыщик и журналистка предпочитают прозрачные сорокоградусные напитки, мама пьет только сухое вино. Коньяк в этом доме пьем я и Туполев. Или его редкие гости, которых в ближайшее время не предвиделось. Хозяева устраивали бы приватные разборки.

(Как, однако, много прислуга знает о привычках хозяев! Мы привыкаем к их присутствию, не обращаем внимания на их привычки, в то время как наши манеры становятся предметом обсуждения в подсобках, на кухнях и каптерках!)

И все-таки. На что рассчитывал Ольховский? Думал, я, как последняя дура, напьюсь из бутылки, стоящей в доме, где меня всем подряд травят, где меня чуть не задушили в собственной ванной?! Неужели он надеялся, что по вечерам я буду глушить стресс коньяком?!

Нет уж, благодарю покорно. Пока что жить больше, чем выпить, хочется. И тут моя предусмотрительность – чай в коньячной бутылке – определенно спасла две жизни.

(Интересно, транквилизатор только в любимом коньяке был? Или Сережа его еще куда-то подсунул? В тот же сахар, например…) Представляю, как перетрусил Ольховский, когда перед воротами поместья неожиданно возник Туполев, изменивший день прилета. Ведь все произошедшее чистый случай, думаю, отравленный коньяк Сережа собирался убрать из дома перед приездом хозяина. Назар мог выпить один, и тогда я бы заметила, как остекленел его взгляд и, скорее всего, вызвала бы врача и охрану. Выпить первой могла я, и тогда Туполев…

А что тогда Туполев? Он бы решил, что я под кайфом, плюнул в мои застывшие глаза и отправился к гардеробной менять уличный костюм на домашнюю рубашку. Он всегда так делает по приезде домой…

Н-да. Получается, что с отравленным коньяком нам сильно повезло. Он дал толчок мысли, пропавший пистолет пинка добавил, и в результате в последний момент я догадалась, почему дверь гардеробной перестала открываться настежь от малейшего движения…

– Софья Николаевна, вам помочь подняться? – Охранник Игорь склонился надо мной – Туполев громко беседовал с кем-то по телефону в гостиной – и протянул руку.

– Да, пожалуйста…

Игорь вытянул меня из угла и, бережно поддерживая, повел к двери. Кровь, фонтаном бившая из горла Ольховского, забрызгала половину комнаты, меня запоздало начало мутить от ее вида и запаха, и на улицу я выскочила, задерживая дыхание.

Перед домом, испуганные суетой, сиреной и выстрелами, стояли Ирина Яковлевна и Раечка. В халатах, накинутых поверх ночных рубашек, они топтались на лужайке и требовали объяснений.

– Софья! Ну наконец-то! Что тут произошло?!

Я, поддерживаемая Игорем, топала к столу и скамейкам под яблонями, свекровь суетилась рядом и причитала:

– Назар только отмахивается! В дом нас не пускают! Что случилось, Софья?!

– Сережа Ольховский пытался нас убить, – ответила я и тяжело опустилась на скамью. Заботливый бодигард прикрыл меня своим пиджаком и отошел в сторону.

– Сережа?! Вас?!

– Да.

– Ты ничего не путаешь?!

– Нет.

– Но почему?!

Вот. Вот вопрос, над которым я даже боялась думать. Отвлекаясь на техническую сторону готовящегося преступления, я отгоняла от себя главный вопрос: почему?

У Ольховского отсутствовал мотив. Он не являлся наследником, не мог претендовать на выполнение каких-то обязательств и не испытывал к нам ненависти (если только беспричинной). Ни я, ни Назар не имели претензий к его работе. Ольховский зарабатывал на охране поместья неплохие деньги, с ним не возникали конфликты, он отлично справлялся со своей должностью…

Мы его чем-то обидели?

Или… он продолжал исполнять чей-то приказ?..

Сжавшись в комок под большим прокуренным пиджаком, я с ужасом представляла, что произойдет, если я – и сыщик Андрюша, в частности, – в чем-то ошиблась и никакой камеры в кабинете не обнаружат. Доказательств, что выстрел в горло Ольховского всего лишь чистейшая самооборона, не будет никаких. Когда я стреляла, Назар лежал без сознания, все остальное – самострел в гардеробной, микрофоны в доме, отрава в коньяке – могут признать фальсификаций. И даже если Туполев жену отмажет, подозрение в убийстве невиновного человека навсегда повиснет надо мной. Повиснет потому, что у Сергея не было мотива. Теперь мне оставалось только молиться, чтобы все происходящее в кабинете фиксировала камера наблюдения моего информатора…