Век криминалистики - Юрген Торвальд

Имелась лишь одна возможность: Уильямс должен был – инсценируя влюбленное поддразнивание – схватить ничего не подозревающую купальщицу за ноги, приподнять их и затем внезапно резко потянуть на себя через нижний край ванны. В тот же момент верхняя часть тела его жертвы вынужденно соскользнет под воду, внезапное проникновение которой в нос и рот вызовет шок с моментальной потерей сознания. Отсюда и отсутствие признаков борьбы, отсюда и неотчетливость признаков утопления и удушья.

Спилсбери поспешил в свой кабинет и стал изучать имеющуюся литературу относительно случаев внезапной смерти от утопления. Почти никто не занимался проблемой того, может ли внезапное проникновение воды в полости носа или глотки оказать какое-то воздействие на работу сердца или центральную нервную систему. Имелись лишь отдельные наблюдения такого рода. Но Спилсбери был убежден, что решение найдено.

Когда об этом узнал Нил, он пригласил нескольких привычных к нырянию пловчих, соответствовавших по росту и весу жертвам Смита, дабы на практике проверить выводы Спилсбери. Он испробовал самые различные ситуации, при которых голова и верхняя часть туловища могли бы быть погружены под воду путем применения насилия. Это оказалось невозможным, ибо происходило в ожесточенной борьбе. Даже внезапный насильственный наклон головы не мог помешать тому, чтобы руки утопающей цеплялись за край ванны или хватали самого виновного. Однако, когда Нил схватил одну пловчиху за ноги и вдруг дернул их на себя, ее голова и верхняя часть туловища соскользнули под воду так быстро, что ее руки не успели даже ни за что уцепиться. Через несколько секунд Нил к своему ужасу заметил, что его подопытная больше не движется. Он выдернул верхнюю часть туловища юной женщины из ванны и с испугом увидел, что ее голова шатко клонилась в сторону. Полчаса боролись Нил, сержант и врач за то, чтобы вернуть потерявшую сознание к жизни. Придя в себя, она вспомнила только одно: когда она соскользнула под воду, вода полилась сверху через ее нос. И в тот же момент она потеряла сознание – у нее наступил шок, хотя она, в отличие от жертв Смита, ожидала нападения и, опять-таки в отличие от жен Смита, прекрасно умела плавать и нырять. Нил немедленно прекратил все дальнейшие эксперименты. Опасно экспериментируя на грани неосторожного убийства, он подтвердил, сам того не подозревая, правильность выводов Спилсбери способом, который позднее заставил содрогнуться многих присяжных.

22 июня 1915 г. Джордж Джозеф Смит предстал перед судом Олд-Бейли. Никогда прежде не видело это старое, почтенное здание такого наплыва женщин. Это были они – те одинокие, физически или духовно ущербные, изголодавшиеся по любви, из числа которых выбирал Смит своих жертв. После длившегося всего двадцать минут совещания присяжные 30 июня признали его виновным, а судья Скрэттон осудил его к смертной казни через повешение.

Как ни препятствовали события Первой мировой войны тому, чтобы необычные обстоятельства дела Смита стали известны за пределами Англии, после войны оно оказало значительное воздействие на возобновившиеся исследования в области судебной медицины. Его семена взошли отчасти в новом ответвлении медицинских и судебно-медицинских исследований, которое из области анализа смерти от утопления, констатируемой на основе органических данных, продвинулось в весьма таинственную область нервной регуляции человеческого организма. Она позволяет познать или по меньшей мере догадаться о нервных рефлексах, которые неожиданным образом могут приводить к смерти. Существует особая связь лицевых нервов или нервов глазного яблока с дыхательным и сосудодвигательным центрами, и раздражение этих зон может вызывать внезапную смерть. Имеется также своеобразная связь между раздражением, воздействующим на орган обоняния, и случаями внезапной смерти в воде. Впрочем, возможности доказывания насильственного и ненасильственного утопления претерпели такую же эволюцию, как и другие области судебной медицины. Опыт десятилетий учит, что прежнее представление о том, будто проникновение зеленых и кремнистых водорослей в малые бронхиальные ветви уже доказывает, что человек попал в воду живым и потом захлебнулся, далеко не всегда оказывается верным. При сильном течении воды и у людей, попавших в воду мертвыми, водоросли проникают до легочной альвеолы. Лишь если ее находят в мускулатуре сердца или в печени, это является абсолютным доказательством того, что утопленник действительно захлебнулся. Доказывание наличия водорослей в сердечной мышце или в тканях печени требовало разрушения этой ткани кислотами, которые не могут растворить силикатный панцирь кремнистых водорослей, которые после всего этого можно было рассмотреть через микроскоп.

И для решения проблемы разбавления крови водой в левом желудочке сердца тоже были найдены новые доказательственные возможности с помощью микрохимии и физической химии. Именно в этой области в 1921 г. гражданин США одним из первых предложил использовать новые методы. Он исследовал содержание соли в крови сердца у людей, утонувших в соленой морской воде близ Нью-Йорка, и установил, что ее содержание в левом желудочке сердца было повышенным по сравнению с естественной нормой. У того же, кто утонул в пресной воде, наоборот, наблюдалось снижение содержания соли. Этим исследователем был Александр О. Джеттлер, химик и токсиколог службы Главной медицинской экспертизы города Нью-Йорка. Его метод в Европе остался либо неизвестным, либо отрицался и оспаривался.

В ходе своей истории судебная медицина не раз достигала наиболее высокого уровня то в одной, то в другой стране, и к концу 1929 г. в этой области вновь явно выдвинулась на передний план Германия. На этот раз достойным представителем этой развивающейся науки стал Рихард Коккель, который за три десятилетия, прошедшие со времени его скромных начинаний в Лейпциге, вырос в ведущую фигуру германской судебной медицины.

Коккель подчеркивал необходимость одновременного полицейского и судебно-медицинского осмотра места преступления и тесного сотрудничества между судебной медициной и полицией. Он также ратовал за использование в судебной медицине чрезвычайно важных для криминалистики достижений в области естественных наук и техники. Вероятно, из-за того, что он обладал недюжинными техническими способностями, Коккель избрал путь, выходящий за пределы чистой медицины.

Он был приверженцем такой судебной медицины, которая использовала бы самые различные естественно-научные и технические средства при раскрытии преступлений. Конечно, у Коккеля были противники, которые не хотели выходить за границы традиционной судебной медицины, но у него имелось и достаточно сторонников. И он мог быть уверен, что не только ближайшее, но и отдаленное будущее принадлежит им…

Человеком в духе Коккеля был берлинский судебный медик профессор Курт Штраух – популярнейшая фигура в берлинской уголовной полиции между двумя мировыми войнами, – который убедил полицейского начальника Эрнста Генната (известного тем, что он весил почти полтора центнера) в том, что место судебных медиков не только в моргах или лабораториях, но и на месте совершения преступления. Профессор Штраух мог, пренебрегая белым халатом, работать в старом сюртуке и (подобно Спилсбери) грубыми инструментами; даже самых обычных служащих берлинской уголовной полиции он знакомил с миром судебной медицины и ее возможностями. То же самое было характерно для более молодого Вальдемара Ваймана, который создал в конце 20-х годов (в то время, когда в берлинской уголовной полиции, как и в лондонской и парижской, появились прославленные криминалисты) врачебный чемодан для автомашин Берлинской комиссии по расследованию убийств, содержащий все, что необходимо судебному медику при осмотре места преступления.