Огромный хаос - Владимир Михайлович Мясоедов

его зарубить — это достойная смерть, настоящий подвиг! А потому сейчас мы выпьем за Тоша, а потом за Оринамбура! Кстати, Сингх, что-то ты как-то не весел…

— Он и спит плохо, — с готовностью наябедничал на индуса азиат, решительно отодвигая от себя опустевшую кружку и сосредотачивая свой взгляд на разнообразных закусках, которых бы могло хватить на то, чтобы полностью насытить человек десять или пятнадцать. И частную трапезу трех боевых магов в каком-нибудь другом месте могли бы запросто принять за общедоступный шведский сто. — Ты-то прямо над ним дрыхнешь и потому не замечаешь ничего, а вот мне от противоположенной стороны кубрика отлично видно, как по ночам этот парень часами глаз сомкнуть не может и в стенку пялится, а если все-таки задремлет, то от малейшего шороха дергается. А еще во сне зубами скрипит периодически. Кошмары видать…

— Клянусь всеми именами великого Вишну, я не трус! Мне десятки раз приходилось защищать владения моего отца от алчных разбойников, случалось сразиться и с не знающими жалости и сострадания чудовищами, в войне против южан не прошли мимо ни вражеские пули, ни честные сшибки клинок к клинку… — От накала эмоций индус аж привстал из-за заставленного бокалами и тарелками стола, а после начал оживленно жестикулировать, замолкая и прекращая шевелиться лишь в те мгновения, когда подбирал слова на изначально чуждом ему английском языке. Да и то в те секунды он растерянно шевелил пальцами, словно бы пытающимися нащупать нужные термины. Короткая легкая рубашка воителя, с недавних пор ставшего одним из элитных бойцов в отряде Олега Коробейникова, не особо хорошо справлялась с тем, чтобы скрыть тугие жгуты плотных сухих мускулов, а также шрамы, доказывающие как минимум частичную истинность его слов. Ибо кто-то пытался отгрызть этому кшатрию левую руку когда-то давно, а на первой светлела парочка идеально ровных круглых пятен, определенно оставшихся после извлечения пуль умелым целителем. — Однако тот бой в небесах, после которого наш кубрик опустел наполовину, до сих пор стоит перед моими глазами, а крики тех несчастных, кого пожирала заживо чёрная магия османских колдунов, снятся мне, лишь стоит закрыть глаза…

— Понимаю. Так бывает. У меня тоже раньше было в первое время, хоть и не в такой тяжелой форме, поскольку на морском корабле успел малость покаперствовать. Если ты не решишь перевестись туда, где полегче, например десятником в пехоту или число корабельных инженеров собою пополнишь, то рано или поздно привыкнешь. — Успокоил его техасец, подливая индусу пенного напитка. — Ну, если не сдохнешь раньше, конечно же. Сражения у абордажников практически всегда такие: короткие, яростные, жестокие…Мы должны либо проламывать собою вражескую оборону, бросаясь грудью на пули, клинки и боевую магию, либо стоять насмерть, останавливая вражеских элитных бойцов от того, чтобы ворваться внутрь нашего судна. И практически никогда нет возможности выйти из схватки, а потому остается лишь победить или погибнуть…

— Ну, один раз я сдался в плен. Османам. — Счел нужным возразить третий и последний из сидящих за столиком мужчин, лениво ковыряющийся в утке по пекински, стоящей перед ним на широком ярко раскрашенном фарфоровом блюде. — Вернее, не то, чтобы специально сдался, завалило меня обломками, а откопали уже янычары и тогда, когда бой как таковой давно кончился. Должен сказать, в плену мне не понравилось, сильно не понравилось, не рекомендую этот опыт приобретать…А уж сколько я потом оказался должен денег господину Коробейникову за свой выкуп и за потерянную амуницию, что числилась не в личной собственности, а на балансе отряда…Ух! Вспомнить страшно! Семь раз мой вес в серебре!

— Ты хочешь сказать, что у тебя нет заначки? — Удивился техасец, прикладываясь к массивной кружке пива.

— Семь раз вес человека в серебре…- Повторил индус, пытаясь хоть как-то перевести эту абсолютно чудовищную сумму в привычные ему деньги. — Так, а если в рупиях…Это сотни тысяч? Или даже миллион⁈

— Наверное, что-то вроде, — безразлично покивал техасец. — Я, если честно, с курсом валют особо не заморачиваюсь, просто бросаю золотые монеты на стойку и тыкаю пальцем в то, чего хочу…Пока из местных еще никто ни разу не возмущался, мало мол…Наша работа, мягко говоря, опасная…Но ведь и платят за неё соответствующее. Думаю, если бы я брал серебром, то премия за бой на османском дредноуте весила бы куда больше чем эта китайская морда. Раза в два минимум!

— Не дредноуте, а броненосце… — Поправил своего коллегу абордажник китайского происхождения, вопреки ожиданиям индуса ничуть на обидевшийся на «китайскую морду» от брата по оружию… Хотя сам кшатрий за оскорбление примерно того же толка обязательно бы попытался вызвать обдичика не дуэль. Ну, или хотя бы на тренировочный спарринг, чтобы и приличия соблюсти, и не огрести фатальных проблем от того, кто куда сильнее, опытнее и пользуется в отряде намного большим авторитетом в глазах остальных бойцов и начальства. — И, конечно же, у меня есть заначка! Только вот она в России осталась, а я-то здесь…С долгом, про который вспомнить страшно. Пять раз мой вес в серебре, целых пять…

— Ты же говорил про семь минуту назад, — удивился его собеседник, вновь прихлебывая пиво.

— Ну, так ты довольно точен в курсах валют, хоть и не следишь за ним, а я свою премию в счет долга казначею обратно вернул, — пожал плечами бывший османский пленник. — Не люблю быть должным, у меня отца из-за долгов скормили собакам…Конечно, господин Коробейников не из тех, кто выкручивает руки своим слугам, и сколько бы ни прошло времени, мой долг не увеличился бы ни на монетку…А всё равно не люблю! И предпочту как можно скорее расплатиться со всеми имеющимися долгами и новых не делать! Конечно, если я опять в плен не попаду. Или еще один автомат не потеряю.

— Не латы? — Удивился индус, для которого первое пережитое сражение в воздушном бою стало настолько уникальным опытом, что теперь опытному воину кошмары снились. А еще совсем не таким денежным, ибо пусть премию за участие в бою он получил, но она измерялась отнюдь не тысячами монет из драгоценных металлов, весящих многие килограммы. Ибо пусть он не струсил, но и на борт вражеского судна подняться не сумел, поскольку слишком плохо умел двигаться в воздухе. — Разве эту гору денег не должна была в первую очередь составлять цена волшебных доспехов?

— Мое снаряжение по большей части уже было именно моим, —