Татьянин дом - Наталья Нестерова

Стоп! Почему он рассуждает так, словно все решил? А ведь в самом деле решил! Как родил. Так женщина вынашивает ребенка, который растет без ее желаний и волевых усилий. А потом — бац, и выскочил на свет. Что теперь с ним делать? Не удавить же. Кстати, о детях. Тоська. Что Тоська? Он не с ней разводится. Готов за нее жизнь отдать, но не испортить. И Таня сумеет с ней общий язык найти, уже нашла.

Все-таки ненормальный у них роман. Познакомились — комедия. Далее — трагедия, пожар. Meлодрама — он, как Андрей Болконский, в беспамятстве болезни, она за ним ухаживает. Потом боевик со стрельбой. Теперь — юношеские забавы. Ходят в кино, в театр, фланируют по бульварам, целуются в подъезде. Пора это прекращать, а то до детсадовской дружбы дойдет.

* * *

Пора прекращать затянувшуюся игру в молчанку, решила Галина. Муж вернулся поздно, но она его дождалась.

— Боря, нам нужно поговорить.

— Нужно, — кивнул он и покраснел.

Галина заметила и порадовалась. Он так сильно переживает. До сих пор. Значит, очень любит.

— Ты меня не можешь простить? — спросила она.

— За что? — удивился Борис.

— За измену.

— А! Давно забыл.

— Не надо, Боренька! Я же вижу, как ты страдаешь. И напрасно! Я тебя тоже очень, очень люблю!

Почему «тоже»? — удивился Борис. Ведь она серьезно! Ручки заломила, глаза выкатила — господи, она думает, что он страдает из-за глубокого оскорбленного чувства. К ней! Борис мысленно выругался. В хорошенькое положение он попал!

Он вспомнил: Татьяна рассказывала, как муж ей объявил о разводе. Она сыграла наивную дурочку, а он предстал жестоким мерзавцем, топчущим, как окурок, сердце любящей жены. Борис почувствовал к Таниному бывшему солидарную мужскую жалость. Воистину — врагу не пожелаешь.

— Галина, мы разводимся, — как с обрыва в воду. Нырнул, вынырнул и остался жив.

— Что мы делаем? — не поняла она.

— Раз-во-дим-ся. Я ухожу.

— Куда? — Она все еще не могла сообразить.

— Пока к маме.

— А зачем? Тебе разве дома плохо?

— Я люблю другую женщину.

— А меня?

На этот вопрос нет ответа. Деликатного и щадящего. Борис молча развел руками.

— Все хорошо, ты не понимаешь, — быстро заговорила Галина. — Ты меня простил, но в отместку гульнул на стороне. Разве это серьезно! Тебе и некогда было серьезно. Болел, а потом всего месяц прошел. Если хочешь знать, я даже рада, что ты мне изменил.

Теперь Борис смотрел на нее обескураженно.

— Да, рада! Ха-ха, разговелся. Мы теперь по-иному станем друг к другу относиться. С позиции нового опыта.

— Извини, — невесело рассмеялся Борис, — но изощрения твоей психики мне недоступны. Я тебе простым русским языком говорю: люблю другую женщину, ухожу к ней, мы с тобой разводимся. Квартира и все это, — он развел руками, — остается тебе и Тоське. Кстати, если дочь решит жить со мной, я буду очень рад.

* * *

Такие разговоры надо вести с утра. Чтобы иметь возможность удрать на работу. У Бориса не было опыта, и он получил по полной программе. Слезы, рыдания, порванные фотографии, тряпки из шкафа в лицо. Разбуженная в три часа ночи Тоська: «Доченька, папа нас бросает». Вопли Тоськи: «Папа, не бросай нас!» Применение силы: дочери шлепок под зад, марш спать; жене две пощечины в ответ на ее попытки расцарапать ему физиономию. Валерьянку жене, себе водки, ей водки, себе валерьянки. И зыбкий сон под утро в одежде на диване.

* * *

Татьяна думала, что заскучает в Москве, а вышло напротив. Катя оказалась чудной девочкой, девственной интеллектуально (неужели я сама такой была?), но с хорошо развитым тазом и бедрами — ребенка выносит и родит легко. Хлопоты, связанные со свадьбой, естественным образом легли на Таню.

Наконец пришла идея проекта усадьбы Крылова. Татьяна смотрела телевизор, показывали американский Белый дом. Вот — то, что нужно. Купола. Купола под колоннадой. В центре один большой, во флигелях два малых. Она сделала карандашные наброски и встретилась с Крыловым. Извинилась за задержку.

— Да, наслышан о ваших приключениях, — кивнул он. — А мне почему не позвонили, Татьяна Петровна? Не хотели быть обязанной? Боялись, что компенсации попрошу?

С такими, как Крылов, который умеет с одного взгляда прочитать человека, лучше не хитрить. Таня покорно склонила голову.

— Что ж, ваши опасения, — он ухмыльнулся без тени смущения, — были вполне справедливы.

— Если мы такие с вами понятливые, — сказала Таня, — то, возможно, и при обсуждении проекта найдем общий язык. Владимир Владимирович, вы верите в Бога?

Он удивился вопросу, но не стал уточнять, чем он вызван:

— Скажем так, я немало жертвую на церковь.

— Из вертепа денежки да в храм, — вырвалось у Тани.

— Богу, как сказано в Писании, милее один раскаявшийся грешник, чем десять праведников. Делаю авансовые вложения для счастливой загробной жизни.

— Я вас спрашиваю, потому что вот, смотрите. Хочу сделать нечто общее между помещичьей усадьбой и, не удивляйтесь, Белым домом. Под этим большим куполом — центральная зала, банкетная, танцевальная. Купол левого флигеля, скажем, кабинет-библиотека. А правый купол — хорошо бы домашнюю церковь, часовню. Поскольку я делаю и внутренние интерьеры, мне важно ваше согласие. Хотя от внутреннего дизайна вы можете отказаться, как и от всего проекта. Если вам не нравится идея.

— Она мне нравится. А попы освятят церковь?

— Этого я не знаю.

— Освятят, — уверенно кивнул Крылов. — Домашняя церковь… я ни у кого не видел. Круто. Я доволен вашей работой. Когда вы ее закончите?

Татьяна попросила три недели. Но в сроки, уже понятно, не уложится. Во-первых, свадьба, а во-вторых, все вечера она проводит с Борисом. И нет таких проектов, ради которых она пожертвует их свиданиями.

Отец Татьяны тяжело заболел и попал в больницу. У него запущенный тромбофлебит, врачи говорили, что ампутация ноги неизбежна.

Таня давно не видела отца, трезвым — еще дольше. Семьдесят лет, а совсем старичок. Зубов нет, шамкает:

— Доченька, как хорошо, что ты пришла, — и затрясся в бесслезных рыданиях.

— Папа, давай я после операции тебя к себе заберу? Сделаем хороший протез, будешь со мной жить.

— А как же эта?

Отец никогда не называл в Танином присутствии вторую супругу женой. Только «она, эта».

— Ты не думай, — он взволнованно схватил дочь за руку. — Я квартиру внукам завещаю. Приводи нотариуса, все бумаги подпишу. А дачу эта продала. Я тебе не говорил. Но квартиру внучикам, внучикам, я тебе клянусь.