Тайна перстня Венеры - Ольга Тарасевич

Едва только мне удалось, ничем не выдав своего удивления, ловко спрятать флакон из-под стимулятора в кулаке (только скотчик обиженно гавкал, требуя вернуть его законно отрытую добычу), я попрощалась с девушками и помчалась к номеру Дитриха. Мне казалось: полицейский все еще там, ведь осмотр любого места происшествия – это часа три как минимум, а скорее всего, и все пять-шесть. Дверь знакомой комнаты оказалась широко распахнутой, тела и вещей убитого немца уже не было и в помине. А уже знакомая мне белая пижамка, болезнь базедова-Паркинсона, ноу инглиш, с высунутым от усердия языком, пылесосила ковровое покрытие. Общаться с ней, судя по предыдущему опыту, было делом абсолютно бессмысленным. Отойдя от двери, я взяла сотовый телефон и визитку, фактически выпрошенную у полицейского, быстро набрала его номер мобильного.

– Я вас не понимаю, мисс, – жизнерадостно отозвался паскудник, выдавая себя своим восторгом.

Все он прекрасно понял – и кто звонит, и по какому вопросу. Вот только желания меня выслушать у него как не было, так и нет.

Как же все-таки они до обидного похожи – наши равнодушные милиционеры и турецкие пофигисты-полицейские! Вот случись что – никогда у них не найдешь поддержки. Да что и говорить, единственное, что могут, – это послать подальше. Послать даже меня, коллегу. Что же тогда о простых людях говорить? Где им правду и защиту искать?..

Впрочем, где наша не пропадала, никогда не сдавайся – я набрала указанный в визитке рабочий номер и попыталась объяснить ситуацию обладателю низкого нервного голоса. Тот плохо понимал по-английски и все повторял, что сотрудник полиции в отель «Long Beach» уже поехал.

Вот ведь сукин сын, ну гаденыш!

Похоже, малый своего не упускает! На работе говорит, что выехал на место происшествия, а сам быстро тяп-ляп все якобы осмотрел и ходу, наверное, к девке на очередное свидание!

Расстроенная, злая до невозможности, я позвонила на рецепцию, нажаловалась менеджеру, что у меня есть новая информация по поводу смерти Дитриха, и никто не хочет меня слушать, и я требую приезда полиции. Девушка обещала перезвонить, но…

Вот я уже битый час сижу в номере, задыхаюсь от запаха жарящейся внизу к обеду рыбы, верчу в руках злополучный флакон. И совершенно не знаю, что мне делать.

Обратиться в российское посольство? В немецкое? Да нет в Кушадасах никаких посольств, они, наверное, располагаются в Стамбуле или Анкаре, а в многочисленных курортных городках посольств не наоткрываешь. Перед тем как отправиться в Эфес, нас провозили по Кушадасам, с трех-пятиэтажными белыми домами, огороженными заборчиками коттеджами, лавочками и кафе. И я еще тогда подумала, что здесь нет даже зданий, похожих на банки! Привычная административная нашему глазу офисная инфраструктура полностью отсутствует. Какие посольства, это территория морских волн, бикини, роскошных цветов, дешевых сувениров, свежих фруктов и приторно-сладкого яблочного чая…

И что мне теперь делать? Что же делать?..

* * *

Дайте мне еще пару пар глаз! Очень нужно. Пытаюсь наблюдать за поведением собравшихся за столом людей – едят, не едят, пьют или нет? – и понимаю, что ничего у меня не получается. Русских туристов слишком много, реакцию каждого не отследить…

Если смотрю на них – не могу говорить. В смысле, я продолжаю что-то произносить, однако при этом чувствую, что фальшивлю, халтурю, вру недостаточно эмоционально и правдоподобно. Тогда я перевожу взгляд вверх, там чуть колышется на ветру тент, натянутый над террасой возле ресторана. Или смотрю на море, безмятежно синее, пойманное в мелкую сеть солнечных лучей. И тогда собственный монолог набирает силы и мощи.

Итак, продолжаю:

– Конечно, за границей постоянно к нам такое отношение – русские крайние. Как деньги тратить – так приезжайте, всегда пожалуйста, мы вам рады. Только во всем этом нет ни капли искренности! На самом деле нас не просто не любят, нас ненавидят. И как только что-то происходит, трагическое или непонятное, – русские всегда и во всем виноваты, один ответ. Никого не интересует, что на самом деле произошло. Плевать они на все хотели, когда русская мафия под рукой! Мне все сразу стало ясно, когда я увидела этого мальца-полицейского. Молодой, ветер в голове. Для таких жизнь – как компьютерная игра. Ну, или, в крайнем случае – как боевик. Полицейский явно насмотрелся тупых американских фильмов про русскую мафию. И еще даже не приехал на место происшествия, – но уже сразу понял – в смерти Дитриха виновен кто-то из нас. Это он мне сам так сказал, молокосос! Представляете, какая наглость! Спасибо что хоть меня, судмедэксперта, профессионала, из числа подозреваемых исключил. Несмотря на то, что я тоже русская. С его стороны – это он мне прямо в лицо выпалил – проявлять такое доверие, конечно, не очень осмотрительно, но есть же корпоративная солидарность… Убила бы его! Вот объясните мне, как так можно! Это же национализм в чистом виде!

– Может, ему морду набить? – перебил меня Сергей-Толстый, обводя присутствующих уже более-менее осмысленным взглядом. Почесав ногтями заросшие щетиной щеки, мужчина икнул и продолжил: – Мужики, ну точно, давайте соберемся и репу ему начистим! Может, у него тогда соображалка включится? Я ж не за себя – за Россию-матушку! Родину в обиду, мужики, давать нельзя. Разделаем его под орех и скажем – да пошел ты со своим берегом турецким куда подальше. А?

Сергей-Лысый жадно опустошил стакан воды, пожал плечами, шевельнул губами, но не произнес ни звука. Однако мимикой и жестикуляцией дал знать: поддерживает, полностью солидарен! Похоже, муки абстинентного синдрома терзали Лысого пожестче, чем коллегу по толщине, пьянству и мордобою. Под правым глазом у него красовался сине-фиолетовый синяк, и вкупе с лысым черепом внешность Сергея идеально подходила для фильма про чисто конкретных правильных пацанов.

Вероника Яковлева, в воздушно-оранжевом сарафанчике, негодующе сверкнула персидскими глазами:

– У вас, ребята, один способ выяснения отношений. Неандертальский – дубину взять, всем вломить! Успокойтесь, протрезвейте и ведите себя прилично. Поверьте, это лучший способ повысить репутацию России-матушки!.. Знаете, Наталия, честно говоря, я не поняла, зачем вы нам предложили собраться и к чему все это теперь говорите. Да, очень жаль, что симпатичный герр Дитрих мертв. Если его действительно убили – это просто кошмар, ужас, катастрофа. Мне безумно жалко, искренне сочувствую. Такой молодой, симпатичный, в отпуск приехал – и так все нелепо получилось. Соболезную… Но я не понимаю, какое нам дело до подозрений в наш адрес этого молоденького полицейского?! Ведь мы же не виноваты! Ну, какие из нас убийцы, подумайте сами! Мне кажется, русские туристы, которые здесь отдыхают, – люди разные, не у всех идеальные манеры… Да-да, Сергеи, я именно вас имею в виду. Думайте обо мне, что хотите, но я выскажусь: утренняя сцена на пляже была отвратительна! Но тем не менее преступников среди нас нет, это очевидно. И пусть здесь Турция. Турция – европейская страна, не Советский Союз тридцать седьмого года, когда безо всяких оснований ни в чем не повинного человека в тюрьму бросали. Конечно, туркам еще далеко до соблюдения прав человека так, как это принято в странах старой Европы. Но по крайней мере турки декларируют, что живут в правовом государстве. И потом, мы – граждане России. По какому праву нас будут задерживать?