Сквозь аметистовые очки - Ирина Грин

– Сергей, что случилось? – закричала она, бросаясь к нему, но он оттолкнул ее, зашел в ванную. Она схватилась обеими руками за ручку, пытаясь помешать ему закрыть дверь.

– Скажи, что случилось!

Он толкнул ее с такой силой, что Полина отлетела к стене и, ударившись об косяк, сползла на пол.

– Лучше бы ты сдохла тогда на дороге! – завопил Еремин, закрываясь на защелку.

В ванне текла вода, с улицы доносились крики детворы. Детей, которых у нее никогда не будет. Разве у чокнутых бывают дети? Лучше бы она действительно погибла в той аварии. Хотя и сейчас не поздно. Она встала, медленно пошла на кухню, задернула шторы, взяла нож – свой самый любимый, керамический, с приснопамятными майорами на ручке. Точнее, это были герберы. Но Полине нравилось называть их майорами. Или цинниями. Крепко зажав циннии в кулаке, она провела ножом по запястью. Посмотрела на тонкую, быстро набухающую кровью полоску и провела еще одну. А потом еще одну…

Очнулась она от резкого запаха нашатыря. Застонала, помотала головой. Кто-то довольно настойчиво хлопал ее по щеке.

– Идти можешь? – Она никак не могла сфокусировать взгляд, лицо спрашивающего расплывалось, как сплошной круглый блин. – Альбина!

С третьей попытки ей удалось подняться. Что это с ней? Рука забинтована, кругом кровь.

– Не упадешь? – Теперь она увидела глаза говорившего, но ни сочувствия, ни жалости в них не прочитала.

– Нет, – Полина помотала головой.

У подъезда стояла «Скорая помощь», рядом отиралось несколько любопытных.

– Куда ее? – услышала Полина чей-то голос.

– В психушку, наверное. Смотри, как мужа отделала!

– Так им, сволочам, и надо.

Она села в машину. Следом, тяжело дыша, вскарабкался Еремин. Хлопнула дверь, и вскоре дом на Ясеневой исчез за поворотом.

В больнице на порезанную руку наложили швы, Полину накололи успокоительным, антибиотиками и обезболивающим. Хотели госпитализировать, но Еремин уговорил отпустить домой.

Он привез ее не домой, а в одну из квартир, купленных на имя Альбины Лисицыной. Квартира была старой, требовала ремонта, и Еремин как раз планировал этим заняться. Но теперь с ремонтом пришлось повременить – ремонта требовала Полина. Она, казалось, полностью потеряла вкус к жизни. Могла целыми днями лежать в постели, рассматривая рисунок на обоях. Не отвечала на вопросы, забывала поесть. Еремин даже подумывал нанять жене сиделку, а потом кто-то посоветовал ему отправить ее на консультацию к психологу. Сначала Еремин подобную мысль категорически отверг. Ему не хотелось, чтобы посторонние копались в некоторых частностях их с Альбиной жизни. Но к Новому году ожидался приезд Умут-бея, и Альбина должна к этому времени прийти в норму.

К необходимости посещать психолога Полина сначала отнеслась холодно – она не собиралась никого посвящать в свои внутренние переживания. Но уже на первом сеансе вынуждена была изменить свое мнение. Ей понравилось, как в очень вежливой форме психолог Юлия Андреевна выставила Еремина, непременно желающего присутствовать на консультации. А еще понравилось, что Юлия Андреевна ничего не вытягивала из нее. Иногда все пятьдесят минут – столько длилась консультация – Полина просто молчала. Постепенно она вернулась к своим долгим пешим прогулкам по Москве. В дни встреч с Юлией Андреевной специально выстраивала маршрут так, чтобы попасть к нужному времени на «Белорусскую», где находилась клиника. Даже в январе, когда морозы порой доходили до двадцати градусов, Полина не пропускала ни дня. От уличной стужи пустота внутри ее сжималась, а Юлия Андреевна наполняла ее словами, мыслями, образами. Через три месяца после происшествия с Артемом Полина нашла в себе силы рассказать об этом психологу. А еще через три – раскрыла посторонней, казалось бы, женщине свою самую страшную тайну.

К этому моменту она уже поняла, что удобная с виду жизнь с Ереминым на самом деле медленно ее убивает. Она должна была действовать, но не знала, с чего начать.

– Ты должна попросить прощения у своего сына, – сказала Юлия Андреевна. – Поезжай на его могилу, привези ему игрушек, поговори с ним. Вот увидишь – тебе станет легче. Может, не с первого раза, но обязательно станет.

И Полина стала готовиться к поездке в Пятихатки. Она не знала, сможет ли это пережить, а поэтому предприняла определенные шаги.

Во-первых, оформила завещание, оставив все свое имущество родителям Альбины Лисицыной. Во-вторых, отправила Умут-бею так полюбившуюся ему картину «Мама». А в-третьих, потихоньку вытащила из сейфа все документы на недвижимость. Теперь можно было отправляться в Пятихатки. Она вышла из дома рано утром, вызвала с помощью приложения «Яндекс» такси и к двенадцати часам уже подъехала к дому, где когда-то была счастлива. Пускай недолго, но все-таки была.

Попросив таксиста подождать, Полина подошла к забору. Дом почти совсем не изменился за эти годы. Те же качели на старой яблоне, то же крыльцо. Наглухо зашторенные окна почему-то наводили на мысль, что в доме никто не живет. Полина подергала калитку – закрыто. Просунула пальцы между прутьями, открыла щеколду и вошла во двор. Поднялась на крыльцо, постучала.

– Кто там? – раздался с соседнего крыльца голос Надежды Михайловны.

– Это я, Полина.

– Полина? – Через мгновенье свекровь уже открывала калитку, ведущую на половину сына. – Полина! Какими судьбами?

В вязаном берете, надвинутом на самые брови, свекровь до такой степени была похожа на женщину с картины, отосланной Умут-бею, что Полина не выдержала, обняла ее и расплакалась.

– Ты чего? – приговаривала Надежда Михайловна, похлопывая ее ладонью по спине. – Ну ты чего?

– А где Паша? – спросила Полина.

– Не живет он сейчас здесь, в Москву переехал. Квартиру купил на «Алексеевской», – с законной гордостью за сына сообщила Надежда Михайловна.

– А Артем? Где он… – Полина никак не могла выдавить из себя слово «похоронен».

– Так с отцом же! Где ж ему еще быть? Я хотела у себя оставить, но Пашка не захотел.

– Подождите… Стойте… Я говорю про Артема, нашего с Пашей сына…

– А я про чьего сына? И я про него. Нету больше у Пашки детей. Один Артемка. Я его сколько раз уговаривала снова жениться! А он ни в какую. Есть, мол, у него уже жена.

И тут до Полины дошло. Горло сдавило так, что не вздохнуть. Она всхлипнула и вдруг разрыдалась так громко, так отчаянно, что услышал дремавший в машине таксист и прибежал узнать, не требуется ли его помощь.

– Так он сейчас в Москве? На «Алексеевской»? – немного успокоившись, спросила Полина.

– Сейчас нет, – поджала губы Надежда Михайловна. – Уехал. В отпуск. А все лыжи твои, будь они неладны.

– Лыжи? Какие лыжи?

– Да те, что ты купила, когда Темка еще не родился! Павел его с детства к лыжам приучал. Пообещал – как пять лет исполнится, повезет его в настоящие горы. Вот и повез. На Домбай куда-то. Да еще на своей машине. Если бы без лыж, то самолетом можно было, а так – на машине. Слава богу, вчера позвонил – доехали.