Предпоследний герой - Анна и Сергей Литвиновы

– По делу? Ну… Хорошее у нас с тобой было дело. Мне понравилось.

– Совсем не за этим, дурачок! Это ты все не так понял! Вы вообще, мужики, простые – как пять копеек. Только одно у вас на уме. Чего вот ты на меня прыгнул, как бешеный тигр? Не дал даже дубленку снять!…

– Слишком давно ты меня дразнила.

– Я?! – ненатурально удивилась она. – Дразнила? Да ведь я к тебе отношусь просто как к другу. Точнее – как к близкому человеку моей любимой подруги. И просто пытаюсь тебе помочь. Оказываю моральную поддержку.

– Ты уже морально меня поддержала. Излечила от спермотоксикоза.

– Фу, какая гадость! Пошлый ты все-таки, Сенька, как и все вы, кобели!… – Она брезгливо сморщилась. – А ведь я к тебе действительно по делу пришла.

Арсений, насытившись, подошел к ней. Наклонился, обнял.

– Я вижу, что по делу, – промурлыкал он.

Его руки заскользили ниже, забрались под рубашку.

– Подожди! – закричала она. – Перестань. Перестань, кому говорят!… Я… Я ведь узнала, что ты просил…

Руки Арсения замерли.

– Что?

– Ну, насчет твоего кооператива узнала… Медцентра этого… «Катран-меда»…

Он отступил.

– И – что? – спросил, прищурясь.

– Я узнала, кто его заказал. Кто вас закрыть хочет.

– Ну, и…?!

– Знаешь, Сеня… Есть одна корпорация. Крупная. Западная, фармацевтическая…

Она сделала паузу.

– Говори! – властно поторопил он.

– Так вот: это они. Они почему-то хотят, чтобы вы ушли. Чтобы вы закрылись. Чтобы и духу вашего в Союзе не осталось… Эта корпорация сей вопрос и лоббирует… То есть платит кому надо – и в Минздраве, и в горздравотделе… Вот чиновники и стараются. Отрабатывают денежки…

– Чем же наш центр западникам помешал? – резко спросил Арсений.

От его желания и игривого настроения не осталось и следа. Милка хорошо это заметила и пожалела, что затеяла разговор слишком рано: «Этак у него больше ни на что и сил не останется. Все ж таки стресс!…»

– Не знаю я, чем вы им помешали, – покачала она головой. – Понятия не имею. Может, эта компания сама в Союзе хочет какое-то лекарство против рака продавать. А может, еще что…

– А как она называется?

– Ох, ну какая разница!… Главное – большая, многонациональная, с многомиллиардным оборотом – в долларах.

– И ты точно уверена, что все дело в ней, в этой компании?

– Да. Абсолютно. Я специально узнавала в двух, как говорится, независимых друг от друга источниках… И оба говорят одно и то же.

– Что за источники?

– Ох, Сеня, ну какой же ты любопытный!… Какая тебе разница?

– А все-таки?

– Один – это мой муж. А второй… Второй – ну, это еще один человек…

– Понятно, – усмехнулся он. – Второй – еще один твой любовник.

Арсений прошелся по кухне. Остановился.

– А как с ними можно договориться?

– С кем?

– Ну, с этой… Корпорацией…

Милка расхохоталась.

– Ты, Сеня, кажется, не понимаешь. Это крупная западная транснациональная компания. Да у нее денег больше, чем у всего Советского правительства!… Да они все на свете, если захотят, смогут купить. И всех наших врачей и чиновников, хоть в розницу, хоть оптом… А если кто-то – ты или там еще кто шибко принципиальный – вдруг взъерепенится, они ведь и убить могут. Это им тоже запросто… Что ты-то, простой советский человек, с ними сделаешь?

– Нет, они не могут так поступать, – покачал головой Арсений. – На Западе все играют честно.

– Честно?! – рассмеялась она ему в лицу. – Ох, Сеня, какой ты наивный!… «Честно»!… Да они там настоящие акулы!… Не катраны – а акулы!… Правильно наши международники писали!… Да они за лишнюю сотню долларов разорвать тебя готовы!… И чем крупнее бизнес – тем яростней они тебя порвут… И у нас скоро такое будет!… Из-за контрактов да заказов убивать станут!…

– Прямо уж: убивать!… – усомнился он.

– А вот увидишь!

– И что же: ничего нельзя сделать? – растерянно, даже жалобно, спросил Арсений.

Она пожала плечами.

– Я думаю, абсолютно ничего.

– И ты ничем не можешь помочь?

– А как, Сенечка? Как?!

– Так что же мне делать?! – вдруг выкрикнул он, и она своим чутьем поняла: это он спрашивает не у «источника информации» – а у женщины. Женщины, с которой он разделил постель и от которой теперь, возможно, ждет хоть какой-то поддержки.

– Ох, не знаю, Сенечка… – вздохнула Милка. – Боюсь, что ничего… Ничего ты с ними не сделаешь…

Март 1991 года. СССР, Москва

Таскать домой папки с рукописями Насте было не привыкать.

Настоящая советская женщина: на плече сумочка, в руке – тяжелый полиэтиленовый пакет. Слава богу, не надо нестись после трудового дня добывать продукты. И бежать за Николенькой в садик.

Бытовые хлопоты мать взяла на себя – хотя Настя с трудом представляла себе величавую Ирину Егоровну в очереди, к примеру, за подсолнечным маслом.

«Так и жизнь проходит… – с легкой, почти нарочитой печалью думала Настя. – Работа – дом… Сын и быт… А мне – всего-то двадцать шесть… И закат уже не по-зимнему долгий… Хоть и ледяной ветер задувает в рукава дубленки, но небо уже светлое, синее, и над крышами домов сверкает на этом аквамариновом тоне закатная звезда… И понимаешь, что зима действительно прошла или скоро пройдет… И хочется мечтать и делать глупости…»

Настя свернула из тихого переулка на улицу, ведущую к метро.

– Ай!

На нее со всего маха налетел мужик.

Настя отшатнулась. Ударчик получился будь здоров. Настя, слава богу, удержалась на ногах, но старый полиэтиленовый пакет не выдержал, ручка лопнула. Папки с рукописями грохнулись наземь. Одна из них раскрылась, вывалила листы на тротуар.

– Ох, извините, – простонал мужик. – Вы не ушиблись? Ради бога, извините! Я такой неловкий!…

Он немедленно присел на корточки и начал собирать рукописи.

Настя пробурчала: «Медведь!» Хотела добавить что-нибудь еще, какую-нибудь уж совсем язвительную грубость – кто может быть раздраженней, чем русская женщина, идущая с работы! Однако сдержала готовое сорваться с уст оскорбление.

Дело было в мужике, покорно собирающем у ее ног листы. («Слава богу, сегодня сухо, ни снега, ни грязищи нет. Не изгажу рукописи несчастные».)