40000 лет назад - Дед Скрипун

— Два. — Дрожь побежала по телам.

— Три.

У него получилось. Словно прорывая, ставшим густым как кисель воздух, он сделал первый шаг. Пространство наполнилось криками боли и отчаяния, а разум парня, словно развалился на две противоположные половинки.

— Дурак, куда тебя понесло! Сгинешь! — Кричала одна из них.

— Там умирает Вул. Ты обязан идти вперед. Подгоняла другая.

Впереди появилась мама, такая домашняя и беззащитная, она встала со стула протянула руки, и улыбнулась:

— Сынок. Куда ты пропал. Мне так плохо без тебя. Иди скорее ко мне, обними.

— Он не придет. — Захохотала возникшая над ней, из мрака, Ягира, и намотав волосы родного человека на кулак, резким рывком оторвала голову, покрывшись брызнувшей кровью. — Ему какой-то там названный брат дороже матери. — Прокаркала ведьма и растаяла.

— Вот, смотри, что ты наделал. Из-за тебя уже погибла наша мамочка. Вернись немедленно назад. Дальше будет еще хуже. — Захныкал с сожалением первый голос.

— Не верь! Это морок! Вспомни оборотня! — Загремел убежденьями второй.

Федор, разрывая воздух сделал с трудом следующий шаг.

Из пылающего костра, порывом ветра выдуло пепел, и на парня бросился, занося для удара меч, материализовавшийся в одно мгновение Яробуд. Его глаза пылали огнем, а кричащий открытый рот зиял жутким провалом мрака.

— Я не пущу тебя дальше щенок. Ты недостоин звания богатыря! — Ревел он.

— Беги! — Завопил страхом первый голос.

— Вперед. Ты должен! — Скрежетал скулами второй.

Замирая сердцем, Федогран сделал следующий шаг, и клинок меча пролетел сквозь вжавшуюся в плечи шею, не причинив вреда, и растаял вместе с призраком конюха.

— Дальше будет еще тяжелее. Вернись пока не поздно. — Предупредил дрожащим голосом первый голос.

— Ты выдержишь, ты сильный, вспомни о чести. — Подбодрил второй.

Еще шаг. Вот уже он, слепящий шарик, только протяни руку.

Алина упала перед ним на колени, заламывая в отчаянии руки.

— Остановись. Любый мой. Если ты его сорвешь я умру в муках. Разве ты хочешь этого. Подумай о наших неродившихся детях. Они никогда не появиться на свет. Разве мы об этом мечтали? — Слезы градом покатились из ее глаз, а дрожащие руки в мольбе потянулись к лицу Федограна.

— А если это все правда? Скулил первый голос. — Если ты своими руками убьешь свою любовь и жизнь. Одумайся. Беги отсюда. Спаси ее.

— Вперед! Ты обязан закончить начатое, за спиной остались братья, ты не можешь их подвести. Сорви цветок, развей призраки. — Взревел второй голос, и разрывая воздух и саму душу.

Федогран сделал последний рывок.

Глава 24 Навьи

Боль прострелила руку электрическим разрядом, в глазах потемнело, а ноги перестали слушаться и начали быстро неметь, продвигаясь волной от кончиков пальцев, все выше и выше, охватывая бесчувствием тело. Еще немного, и Федор превратится в безвольное, хлопающее глазами растение.

Он сделал последнее что от него требовалось, уже практически ватной рукой рванул на себя, срывая полыхающий, слепящий ярким светом цветок, и упал в изнеможении, сначала на колени, а затем перекатившись на спину, и застыл пластмассовой куклой, устремив к черному небу стеклянные глаза.

Резкий пронзительный крик умирающего невидимого, существа, прокатился по поляне, словно сам воздух завыл, прощаясь с жизнью. Сет погас, погрузив округу в непроглядный мрак. И наступила могильная тишина.

Жизнь медленно возвращалась в тело, покалывая по коже иголочками нервов. Стали проявляться исчезнувшие до этого звезды и на их фоне, расплывчатый силуэт лица Бера, что-то беззвучно кричащего открывающимся немым провалом рта. Пощечина сотрясла безвольно мотающуюся голову. Одна. Вторая. В пустые легкие вместе с криком и болью ворвался тягучий наполненный ароматом хвои, лесной воздух, и мир наполнился цветом и звуком.

— Ну наконец-то! — Зазвучал взволнованный голос друга, и Федор, со стоном, сел, вытянув ноги. — Ну и напугал ты нас, брат.

— Рассказывай скорее, что там было? — Шишок, мгновенно взобравшийся на плечо, задергал за ухо, с любопытством пытаясь заглянуть в глаза. — Не томи, сгорю от любопытства.

— Ужас там был. — Буркнул пересохшим ртом Федогран. — Попить дайте.

Одним глотком выпив половину протянутой медведем кожаной фляги, парень наконец ощутил, что жизнь возвращается в тело. Не торопясь, сделал еще один глоток.

— Давай. Скорее рассказывай. — Суетился Илька, топчась на плече. — Не тяни.

— Заткнись. — Рявкнул на него наш герой, и разжал ладонь, в которой должен был быть зажат цветок папоротника. Вздох разочарования сорвался с губ. Цветка не было. Он поднял виноватые глаза. Как же так? Столько пережить, пройти через ад, и ради чего. Жуткая обида на такую несправедливость сдавила грудь. Неужели все зря.

— Не смог? — Бер, толи задал вопрос, то ли констатировал факт. — Обидно.

— Я сорвал. — Федор, не отрываясь смотрел на пустую ладонь. — Я чувствовал его прикосновение. Оно как удар молнии. Я слышал его предсмертный крик. Почему… — Он не договорил и поднял глаза. — Почему его нет?

Случайно, краем глаза, он заметил в ночной темноте что-то необычное. Повернул голову. Так и есть, не померещилось. Толщиной с паутину, едва заметная сверкающая нить света убегала, прерываясь местами, в глубь леса. Осознание, что это такое, всколыхнуло уже отчаявшегося парня.

— У нас получилось, воскликнул он, и вскочил на ноги, едва не сбросив с плеча шишка. — Я вижу путь. Я знаю куда идти.

— А я не вижу. — С обидой в голосе заворчал, вцепившийся в рубаху на плече коротышка. — Не скачи так и не ори, я едва не упал.

— И я, тоже не вижу. — Завращал головой Бер, приглядываясь и щуря глаза. — Куда смотреть-то? — Федор протянул руку. — Нет, всеравно ничего не вижу. Идти сам. Сможешь? Или тебя нести надо? — Он сказал это так, что стало совершенно понятно, что медведь готов взвалить на плече друга и нести столько, сколько понадобится.

— Смогу. — Уверенно мотнул головой Федор.

Здоровяк протянул руку, помогая подняться, и улыбнулся.

— Тогда веди.

Тонкая паутинка света, указывающая путь, не собиралась выбирать дороги ради комфортного путешествия. Она ныряла под поваленные деревья, перепрыгивала через колючие кустарники, перелетала через бурлящие ручьи, шла напрямую через болота, через чвакающую, пузырями топь.

В трясине едва не утонул Бер, которого, уже начавшего захлёбываться, вытащил с помощью срубленной неподалеку молодой березки Федор, но оступившись сам едва не провалился в воняющую сероводородом жижу.

Они шли всю ночь, ведя лошадей на поводу, и боясь потерять тонкую, светящуюся, едва пульсирующую нить из виду. Через лес, через степь, и снова через лес, через топь болот и снова в непроходимые чащи елового бурелома.

Наконец, когда край неба окрасился едва розовой ниткой восходящего, пробуждающегося от сна бога солнца — Ярила, след цветка папоротника привел их к самому подножью