Дарители. Книга 4. Земля забытых - Екатерина Соболь

Все ускорили шаг, притворяясь, что не слышали вопроса, но Генри заговорил снова:

– Слушайте, мы на краю света, там, куда никто еще не приходил. Мы все можем тут погибнуть, какой смысл хранить секреты? Я хочу узнать вас. Скажите мне, что вы видели.

– Я видел только то, как ты тонешь, – резко сказал Освальд. – Кошмара поинтереснее для меня не нашлось. Но скажи спасибо, что я не принял это за плод моего воспаленного воображения и вытащил тебя.

Генри растерянно уставился на него. Он бы никогда не поверил, что его смерть может быть худшим страхом Освальда. Тот, кажется, тоже не мог в это поверить и мрачно отвернулся, чтобы не встречаться с Генри взглядом.

– Я видела, что ты умер, и я осталась одна на целую вечность, – криво усмехнулась Джоанна, глядя на Освальда. – Такая вот я сентиментальная девчонка.

– А я постарела, – тихо проговорила Роза. – Мои руки были все в морщинах, и я знала, что всю жизнь прождала свою любовь, но так и не дождалась.

– Я не обязан ничего говорить, – хрипло сказал Эдвард. Кошки бежали за ним как привязанные, а одну он по-прежнему прижимал к себе. – Но какая теперь разница, верно? Я проваливался в болото, а мой отец сидел рядом, и я видел, что он чувствует облегчение. Просто ждет, с таким… раздражением, как будто я трачу его время и лучше бы закончил с этим побыстрее.

– Ну вы и слабаки, – прошептал Хью, опасливо поглядывая на Освальда. – Я ничего такого не видел. Руки мертвяков, и все. Я храбрее вас всех, вместе взятых.

– Знаешь, Хью, а ты страшноватый типчик, – протянул Джетт. – Ты ничего не боишься, вот это действительно жутко. У тебя просто фантазии не хватает, чтобы вообразить настоящий страх.

Хью злобно глянул на него, но Джетт только плечами пожал.

– А ты? – спросил Генри, замедляя шаг, чтобы поравняться с ним. – Что ты видел?

Джетт долго молчал, а потом заговорил тихо, так, чтобы слышал только Генри.

– Помнишь, когда мы искали Сердце, там было местечко, которое показывало тебе твой страх? Мне тогда привиделось, что я вообще не могу ходить, – чего еще бояться хромому? – Он хлопнул себя по бедру. – Это понятный страх, он на поверхности. Но то были просто цветочки, а это болото вытаскивает у тебя из головы такую пугающую дрянь, о которой ты даже не думаешь, пока не увидишь.

Генри кивнул, внимательно глядя на него, и Джетт заговорил снова.

– Мой отец был путешественником. И однажды нашел путь в нашу деревню, – мама сказала, он мечтал найти Предел. Услышал где-то легенду о нем и добрался до нас. «Романтик, искатель и красавец», – вот как она его называла. И обе ноги у него были в порядке, это я таким уродился, он не виноват. – Джетт засмеялся. – Он как-то прошел мимо охраны на входе, но потом его чуть не заметили, и моя мать спрятала его. Ей было семнадцать, родители умерли, она жила одна и месяц скрывала его. А потом его нашли и хотели убить, но он сбежал. Все у нас до сих пор с пеной у рта отрицают, что он вообще существовал, – не могут простить, что кто-то дважды обошел их охрану. Ну, а потом родился я. Меня поэтому и не любят тут. Не из-за ноги: просто я сын чужака, который обвел всех вокруг пальца, появился – и исчез, целый и невредимый. И мы с ней там тоже чужие. У нас все циничные ребята, а она верила в существ и дары, рассказывала мне сказки. Потом я, правда, вырос, обозлился на всех и делал вид, что больше не верю в волшебство, но это было вранье.

Генри молчал. Он чувствовал, что Джетт продолжит сам.

– Она часто рассказывала, каким мой отец был умным и храбрым, и как я на него похож, и как сильно она его любила. Он, наверное, пытался к ней вернуться, просто не смог. И мы вместе мечтали, что однажды уедем из деревни и найдем моего отца. – У Джетта на лице появилась мечтательная, мягкая улыбка и тут же исчезла. – А в этой жуткой комнате мне показалось, что я нашел его. Я откуда-то знал, что это он, бросился к нему, а он не стал меня слушать. Сказал, что даже не помнит мою мать, оттолкнул меня и ушел. И вот после этого я реально чуть не утонул, потому что этот козел убил мою мечту. – Джетт долго молчал, а потом через силу продолжил: – Но это просто выдумка, верно? Я точно знаю: он хороший человек. Когда мать вспомнит меня, мы уедем из деревни, и я добьюсь от нее более точных примет – имя и все такое. И найду его. Если уж мы сюда смогли добраться, ничего невозможного вообще не бывает.

Он рассмеялся и обвел рукой пустошь. Его глаза сияли такой надеждой, что у Генри кольнуло в груди. Если у него получится остановить Освальда, мать Джетта ничего не вспомнит, а Джетт не найдет отца. Почему всегда все так сложно?

– Ну, наконец-то, – сказал Освальд, и Генри вскинул голову.

Впереди что-то блестело – далекая точка, которую Генри до этого принял за очередной куст или остаток дома. Но теперь из-за облаков вышло солнце, и точка вспыхнула красными искрами. Она выглядела такой притягательной, такой яркой, что Генри даже не сомневался: чем бы она ни оказалась, это именно то место, которое им нужно.

Солнце больше не пряталось, расталкивало облака к краям неба, и чем ближе они подходили, тем сильнее менялся сам воздух вокруг. То же самое Генри чувствовал в Разноцветных Скалах, наполненных волшебством: воздух был плотным, как вода, но вливался в легкие гладко и приятно. Скриплеры начали взволнованно переглядываться – они тоже это почувствовали.

А когда они подошли еще ближе и Генри различил, что именно так ярко сияет, сердце у него заколотилось еще сильнее. Это была дверь из прозрачно-красного камня. Одинокая дверь посреди равнины.

– Дверь, которая никуда не ведет, пока ее не откроешь, – пробормотал Освальд. – Прямо как та, что скрывала Сердце. Значит, Барс создал ее по образцу этой. Я всегда говорил, что с воображением у него так себе.

Вблизи стало ясно, что дверь сделана из цельного куска гладкого полупрозрачного камня, который Освальд назвал рубином. Сквозь замочную скважину пробивался свет, такой чистый и сильный, что Генри пробрала дрожь. В эту секунду он совершенно четко и окончательно понял: что бы ни скрывалось за дверью, это место не предназначено для людей. Генри медленно выдохнул, успокаиваясь. Пора сделать то, зачем он сюда пришел.

– Да одна эта дверь стоит, как вся моя деревня! Ее ведь можно будет на обратном пути прихватить? – спросил Хью, проведя рукой по гладкому камню. От восхищения он, кажется, даже забыл свою обиду на Освальда. – Раз у вас будет сила сделать что угодно, уж дверь-то вы по воздуху точно сможете перенести! Атам расколем ее на части и…

– Хьюго, – мягко сказал Освальд. – Либо ты закроешь рот и будешь держать его закрытым, либо я попрошу Джоанну превратить тебя в енота.