Суета вокруг кота - Татьяна Устименко

— Чего? — Потрясенный до глубины души Кирилл медленно поднимался с деревянных нар. — Мне послышалось или ты в самом деле только что призналась мне в любви?

Я покраснела и отвернулась, проклиная все на свете, а в первую очередь глупую себя.

— Сафира! — Кирилл подошел сзади и обнял меня за плечи. Его губы зарылись во всклокоченные волосы у меня на затылке, а голос стал ласково-требовательным. — Сафира, ты сказала правду?

Я резко вырвалась из его рук и обернулась, чувствуя, как щеки пылают предательским багрянцем и слезы наворачиваются на глаза.

— Мне нельзя тебя любить, понимаешь? — глотая слезы и захлебываясь ими, сбивчиво закричала я. — Нельзя!

— Почему? — удивился Кирилл, бессильно сжимая кулаки.

Словно предчувствуя, чем может закончиться эта разборка, кот шустро залез в рюкзак и затянул изнутри остатки завязки…

— Ты для меня не предназначен! — пыталась объяснить я, сама путаясь в словах и мыслях и понимая, что несу сущий бред. — Вернее, я предназначена не тебе! Ты погибнешь из-за меня, вернее, умрешь раньше меня. А я этого не переживу. Ты — мой нао, моя вторая половинка, по какой-то злой шутке богов от меня отделенная, мне даже дышать вдалеке от тебя трудно. А мы, эльфы, если и влюбляемся, то раз и навсегда. В одного на всю жизнь и до самой смерти. Понял? Мне нельзя тебя любить!..

— Понял! — расцвел обрадованной улыбкой Кирилл. — Понял, что я — эльф! Ведь я тебя — тоже навсегда, впервые и до самой смерти. Милая, да я ведь тебя все жизнь ждал! Сафира! Я так тебя люблю, что готов жизнь за тебя отдать… — Он обнял меня и крепко прижал к себе. — Понимаешь, ненаглядная?

Я хотела оттолкнуть нао от себя, пыталась возражать, но он лишь счастливо рассмеялся и накрыл мои губы своими. Поцелуй длился так долго, что голова у меня закружилась, дыхание оборвалось, а ноги — подкосились. Но Кирилл не дал мне упасть, а подхватил на руки и перенес на лежанку.

О любви сказано много… До нас и не нами. А после нас, полагаю, будет сказано еще больше. Ну и пускай, зависти не вызывает, и на том спасибо. Я красиво говорить не умею. Учили меня в академии, учили, да так и не научили толком. Тем более — говорить о любви. А уж жизнь и вообще разучила окончательно. Нет, могу, конечно, декламировать любовные стихи королевы Алиеноры, за неимением собственных. Но лучше я помолчу… Да и зачем что-то говорить, если тут и без слов все понятно?

Нары оказались узкими, рассчитанными на одного, поэтому мы лежали, тесно прижавшись друг к другу. Странно, но нам было удобно. Я положила голову на грудь Кирилла. Он перебирал мои растрепанные локоны, наматывая их себе на руку, а я слушала постепенно замедляющийся до нормального темпа стук его сердца. И нам было хорошо…

— Молчишь? — наконец спросил он, хотя его вопрос больше походил на сухую констатацию факта. — А почему молчишь?

Я улыбнулась. Кирилл почувствовал шевеление моей щеки и игриво дернул прядь волос, обмотанную вокруг его ладони.

— Теперь, как благородный мужчина, я обязан на тебе жениться! — заявил он с торжественными интонациями в голосе.

— Ничего ты мне не обязан! — провокационно усмехнулась я.

— Ну должны же мы как-то скрепить наши отношения… — уже менее уверенным тоном предположил он.

— Конечно, должны! — Я протянула Кириллу раскрытую ладонь. — Давай пять!..

— Сомневаешься в моем благородстве? — наигранно ужаснулся любимый.

— Нет, — я мотнула головой, лишь сильнее затянув петлю из своих волос у него на руке, — не сомневаюсь. Но брак между нами невозможен, ибо нас разделяет слишком многое.

— Твоя семья? — осторожно, словно для пробы, спросил Кирилл. — Наверное, они не согласятся, не дадут нам своего благословения?

— Плевать мне на семью, — искренне призналась я. — Проблема вовсе не в этом. — Я отвязала свой локон от его запястья, поднялась и начала собирать разбросанную по полу одежду. Свою и Кирилла…

— А в чем тогда? — Он приподнялся на локте, и я невольно залюбовалась буграми мышц, перекатывающимися под его гладкой, оливково-смуглой кожей.

— В моем бессмертии, — буркнула я, натягивая лишенные рукавов остатки рубашки. Кирилл в это время иронично рассматривал свою — почти разорванную на две половины. — Нам срочно нужна новая одежда, — сообщила я.

— Эй, а ну не уклоняйся от темы! — насмешливо скомандовал он. — Не поможет. Итак, я — смертный, поэтому не гожусь тебе в мужья?

— Да, — нехотя признала я. — Отведенный тебе жизненный срок — всего лишь один быстротечный миг для меня. Я не хочу видеть тебя старым, больным и немощным. Не хочу видеть твои страдания и мучиться от собственного бессилия, от неспособности помочь тебе, от невозможности противостоять жестокому времени. Я не хочу похоронить тебя и потом тосковать по тебе долгие тысячи лет…

— Ясно! — Он нагнулся, делая вид, будто зашнуровывает ботинки, а на самом деле скрывая расстроенное выражение лица. — Нао, как я понимаю, не женятся повторно и не выходят замуж во второй раз, лишившись своего партнера?

— Нет! — подтвердила я. — И крайне редко переживают друг друга…

— Самоубийство? — осуждающе нахмурился он.

Я кивнула.

— Не вздумай! — Он с наигранной бравадой погрозил мне пальцем. — Я того не стою. Но знаешь, теперь я тоже мечтаю о бессмертии, естественно, только ради того, чтобы вечно быть с тобой. И готов заплатить любую цену за осуществление своего желания. Как думаешь, это возможно?

— Не знаю. — Я пожала плечами. — Но если хочешь получить совет, то, пожалуй, я расскажу тебе одну старинную сказку…

— О бессмертии? — скептично усмехнулся он.

— О желаниях, — поправила я. — Итак, слушай. Рассказывают, что в давние-давние времена на задворках Листограда находился один странный магазинчик. Вывески на нем не было — прежнюю когда-то унесло ураганом, а новую хозяин не стал прибивать, ведь каждый местный житель и так знал, что в этом магазине продаются желания…

— Разве такое возможно? — недоверчиво прищурился Кирилл.

— Не перебивай, — сердито шикнула на него я. — Просто слушай. Так вот, ассортимент того магазина поражал воображение: здесь можно было купить практически все. Огромные парусники, замки и поместья, замужество, любовь, титул герцога, богатство, детей, красивую фигуру, победу в битве, породистых скакунов, власть, успех и многое другое… Не продавались только жизнь и смерть. По утверждению хозяина магазина, ими торговали в главном здании фирмы, расположенном где-то в другом мире… Каждый пришедший в магазин — ведь есть и такие желающие, которые ни разу не зашли в магазин, а остались сидеть дома и просто желать — в первую очередь узнавал цену своего желания. Цены были разные…

Например, высокооплачиваемая работа стоила отказа от стабильности и предсказуемости, готовности самостоятельно планировать и упорядочивать свою жизнь, веры в собственные силы и разрешения себе работать там, где нравится, а не там — где нужно. Власть стоила еще дороже: приходилось отказываться от некоторых личных убеждений, уметь всему находить рациональное объяснение, не стесняться отказывать другим, знать себе цену — и она должна быть достаточно высокой, разрешать себе часто говорить «я», заявлять о себе, несмотря на одобрение или неодобрение окружающих. Некоторые цены, запрашиваемые в этом магазине, казались странными. Например, замужество можно было получить практически даром, а вот счастье стоило дорого. Приходилось лично отвечать за сохранение счастья, учиться получать удовольствие от малого, отказываться от стремления соответствовать другим людям, уметь ценить то, что у тебя уже есть. Нужно было банально разрешать себе ощущать себя счастливым, осознавать собственную ценность и значимость, отказаться от чувства вины за приносимую жертву, в виде риска потерять некоторых друзей и знакомых.