На кону - жизнь - Владимир Колычев

Вчера в машине он признался ментам в убийстве Норильцева. Но ведь разговор шел без протокола. Да и был бы протокол, он все равно отказался бы от своих показаний… У него есть деньги и адвокаты, которые знают, как покрепче затянуть повязку на глазах Фемиды, затупить ее меч и заклинить весы. Он выкрутится из этой ситуации. Вчерашние менты еще будут извиняться перед ним. Он извинения не примет. И потребует их увольнения из органов МВД. Ревностным служакам не место в доблестной российской милиции. Там должны служить люди покладистые, хорошо понимающие, как нужно вести себя с представителями элитного общества. Люди, с которыми можно строить правовое государство. Государство, в котором прав тот, у кого больше прав…

Феликс успокоился и потребовал телефон. Ведь он имеет право на один телефонный звонок. Ему подали мобильник. Только позвонить с него не получилось – сел аккумулятор. Телефон поставили на подзарядку. Обещали за час управиться.

Но телефона Феликс так и не дождался. Снова появились вчерашние менты. Он думал, что его посадят в «Опель», но его запихнули в ментовской «уазик», в отсек для перевозки задержанных.

Не раньше чем через час машина остановилась. Послышался скрип отодвигаемых ворот. Снова движение, снова остановка. Феликса выгрузили из машины.

Он стоял посреди тюремного двора. Вокруг серые здания, решетки, колючая проволока, люди в военной форме. Его повели в здание изолятора.

Его не обижали – не обзывали, не тыкали носом в грязь. С ним вообще никто не разговаривал. Такое ощущение, будто его отправляли в последний путь. Напрасно Феликс требовал прокурора и адвоката, никто из сотрудников изолятора даже ухом не повел.

Его тщательно обыскали, изъяли документы, личные вещи. Затем отдали на растерзание парикмахеру. От его пышной шевелюры остался короткий ежик. Как будто он на самом деле какой-то уголовник. Фотографирование, дактилоскопия, медосмотр, баня. Мыться пришлось в жутких условиях. Тазик воды, хозяйственное мыло, грязная мочалка. Не баня, а какая-то пародия. А что с его одеждой сделали? После прожарки его костюм и костюмом назвать было нельзя. Был костюм от Кардена, а стал костюмом от господина Бутырского. Тихий ужас. Феликсу стало казаться, что волосы на голове стали расти внутрь.

После всех мытарств ему вручили матрас, отнюдь не шелковое постельное белье, кружку, ложку, миску. И прямым ходом отправили в тюремную камеру. Напрасно он требовал встречи со следователем и адвокатом. Его внимательно выслушивали, понимающе кивали и обещали, что скоро все его требования будут выполнены. Только нужно было немного обождать. А зал ожидания находился в камере следственного изолятора. Куда его и запихнули.

Менты рекомендовали его относиться к происходящему как к игре. Но Феликс прекрасно понимал, что над ним просто издевались. Тюрьма с ее жуткими законами не место для игр. Здесь нет надежного прикрытия в лице крутых парней, готовых стоять за тебя до конца. И нет никакой возможности по своей воле остановить игру. Здесь все предельно серьезно, здесь ты один на льдине, а вокруг холодный океан и лютый мороз. И белый медведь когтями рвет душу…

Феликс слышал про переполненные камеры следственных изоляторов. Но в этой камере были свободные места. И народу не так чтобы уж очень много. Человек двадцать на полста квадратов общей площади. Запашок, правда, ужасный. И душно. Зато есть свободная койка, есть куда бросить кости.

Феликс прямым ходом направился к койке. Никто не обратил на него внимания. Хороший знак. Он расстелил матрас, застелил постель, лег поверх одеяла. Руки под голову, глаза закрыты. В носу образовались воздушные пробки. Это естественный фильтр, сдерживающий зловоние.

На душе тошно, полный дискомфорт во всем. Одно утешение: сокамерники даже не смотрят в его сторону, не пристают к нему, не лезут с разговорами. Можно немного расслабиться…

Перекусить бы, да и в туалет тянет. Но Феликс не хочет вставать, не хочет разрушать зыбкую гармонию. Как будто, если он встанет, чтобы отправиться в сортир, окружающий его мир рухнет на него, погребет под своими руинами. Он лежит. Он терпит. И будет терпеть. Скоро его вызовут на допрос.

Естественно, в кабинете следователя его будет ждать адвокат. Феликс останется с ним наедине, они выработают тактику поведения. И, возможно, уже завтра его выдернут в суд, чтобы изменить меру пресечения… Кстати, он так и не увидел ордера на свой арест, не было и обвинительного постановления. Может быть, его отпустят на волю уже сегодня. Да, скорее всего, так оно и будет…

Но шло время, а его никто никуда не звал.

Камера жила своей жизнью. Арестанты о чем-то тихо разговаривали между собой, что-то мастерили, самые уважаемые из них играли в карты, гоняли чифирь. А Феликса среди них будто и не было. Будто забыли о нем…

И во время ужина никто не обращал на него внимания. Он спокойно получил свою порцию пресной каши, теплого безвкусного чая. Без аппетита поел, снова лег на койку.

После ужина камера зашевелилась. К самому авторитетному арестанту подвели какого-то парня лет двадцати пяти. Взгляд потухший, голова опущена, руки дрожат. Его обступила толпа крепких молодцев. Феликс догадывался, что это воровские «гладиаторы». Что-то он слышал о них краем уха. Кстати, сейчас он мог получить от них в ухо. Поэтому он даже смотреть в их сторону боялся. Он просто закрыл глаза и навострил уши.

– Ну так расскажи братве, как дело было, – тихим зловещим голосом потребовал у парня «смотрящий».

– Да я… Да она… Мы это… – замямлил тот.

– Что, не один ты был?

– Нет… Еще Додик был и Вадик…

– Додик и Вадик не канают. Их с нами нет, поэтому спрос чисто с тебя… Сколько девчонке лет было?

– Я… Я не знаю…

Послышался звук удара. Короткий захлебнувшийся стон.

– Семнадцать…

– И вы ее втроем, да?

– Так она сама… Мы это, едем, а она идет. Юбка короткая, задницей виляет. Сама напрашивается… Мы к ней подъехали, то да се. Ну, она сама села. Ничего, не ломается. Мы с ней на речку поехали. Она сначала с Додиком, затем с Вадиком, ну и мне досталось… Да она сама хотела… Это, мы же деньги ей дали…

– Гонишь ты насчет бабок. Не было никаких бабок. Ты думаешь, мы не пробивали этот вопрос… Ты, черт помойный, по беспределу мохнатый сейф вскрыл. Это без базара…

– Нет, честное слово, не хотел я!.. Она сама!.. Так получилось… – скулил парень.

– Ну что, братва, что с этим мохнорылым пиндосом делать? – хмуро спросил «смотрящий».

– Ну так дырка за дырку, и все дела!..

– Парафинить!..

Предложения посыпались со всех сторон. И все против бедного парня.

Феликс лежал с закрытыми глазами. Но он и без того понимал, что происходит. Арестанты набросились на парня, сломали его, стащили штаны… Парень мычал, сопротивлялся. Но это ему не помогло…

Феликс с ужасом слушал, как уголовники насилуют несчастного. И с еще большим ужасом представлял себя на его месте…