Бог злости - Рина Кент

Очевидно, он не стал этого делать для восемьдесят девятого и даже проводил его обратно в наш комплекс, чтобы объявить, что он стал новым членом. Джереми это не понравилось, поэтому он предупредил Николая и охранников, чтобы они следили за ним на случай, если он окажется шпионом, а затем перешел к противостоянию с ним.

Восемьдесят девять ушел вскоре после этого дерьмового шоу, несмотря на попытки Николая оставить его здесь на время празднования.

Черри, однако, нагло засунула себя на ночь в одну из спален — вероятно, в спальню Гарета. Она пыталась попасть в мою комнату, но я выгнал ее, так как был занят тем, что несколько часов подряд смотрел на свой телефон, ожидая ответа от маленького кролика.

Но ответа не последовало.

Я не сомневаюсь, что она увидела мой пост в Instagram и решила придумать свою скучную картину «Мой тип"» С тех пор я подумываю о том, чтобы завести тысячу аккаунтов в Instagram только для того, чтобы сообщить о ней и попросить убрать ее.

Она действительно понятия не имеет, с чем имеет дело, да?

Всю оставшуюся ночь я просидел в диспетчерской, просматривая записи камер наблюдения. Я видел каждое движение моего кролика, начиная с того, как она появилась в особняке, словно испуганная кошка, и заканчивая тем, как она постепенно набиралась храбрости.

Не было никаких записей того, как я съел ее на ужин, поскольку я позаботился о том, чтобы отвести ее туда, где нет камер. Если бы кто-нибудь из охранников увидел ее обнаженной или стал свидетелем ее сексуального лица, они бы уже сейчас проводили совещание со своим создателем.

Я слишком собственник? Да. Даже я это признаю, потому что раньше мне было наплевать на своих сексуальных партнеров.

Но я кое-что понял.

Дело не только в сексе с Глиндон. У меня такое чувство, что я буду испытывать потребность владеть ею еще долго после того, как она раздвинет ноги.

Во время своего сеанса наблюдения я проверил, что ее приглашение на посвящение в язычники действительно было отправлено с наших серверов.

Никаких следов взлома или тайных методов.

Джереми эти детали не волнуют, и он оставляет их своей охране. Николай более отстранен, если только нет бойца, которому он хочет бросить вызов.

Наиболее вероятный виновник — не кто иной, как мой брат. Который выпроводил Глиндон, как гребаный рыцарь.

Если я спрошу его об этом, он будет все отрицать. Поэтому я буду искать доказательства и бить его ими по голове. По логике, у него нет причин впутывать ее в это дело — разве что чтобы насолить мне.

Дело в том, что Гарет — хороший мальчик и не любит использовать людей.

А еще есть инцидент со стрелой, которому я до сих пор не могу найти объяснения. Кто бы ни пытался в меня выстрелить, он делал это под таким углом, чтобы не попасть в кадр.

Это кто-то, кто хорошо осведомлен о работе наших внутренних систем.

Кто-то... близкий.

После целой ночи просмотра видеозаписей и одержимости своим телефоном, как подросток, я наконец спустился по лестнице.

Отпихнув прочь дружков Николая, я продолжаю свой путь. Я наступаю на что-то черное, делаю паузу, потом тыкаю в это ногой. Неужели произошло убийство, пока я спал или пытался?

Что это за богохульство? Я требую переделки.

Я толкаю фигуру еще целую минуту, прежде чем она со стоном переворачивается на спину, являя собой не кого иного, как моего безумного кузена.

Его руки все еще покрыты засохшей кровью, которую будет непросто удалить, а лицо нахмурено, как у шлюхи, мечтающей о скучном трахе.

Я снова пинаю его.

— Здесь есть кровати, ты же знаешь.

— Отвали, ебаный ты в рот, — бормочет он, но голос у него не сонный, скорее задумчивый. — Я что, мешал тебе спать на моем собственном чертовом полу? Дай мне спокойно подумать.

Я снова подталкиваю его, просто чтобы поиздеваться над ним.

— С каких пор ты используешь слово «думать»? Ты головой не ударился? Давай-ка я отвезу тебя в больницу, чтобы тебя проверили, может, у тебя действительно есть мозг, пока мы тут возимся.

Он громко стонет и садится с вялостью бессмертного монстра. Он открывает свои налитые кровью глаза, окруженные темными кругами. У кого-то была тяжелая ночь.

— Отвали, пока я не убил тебя и не обнял тетю Рейну на твоих похоронах, пока она плачет над своим бесполезным сыном.

— Из-за чего у тебя трусики надулись, Нико? Плохая ночь?

— Скорее, ночь отсутствия траха.

— Правда? — Я наклоняю голову в сторону трех отрубившихся наркоманов. — У тебя буквально бесконечное количество вариантов. Что не так? Эректильная дисфункция?

Он рычит на меня.

— Блядь. Это так?

— Отвали, наследник Сатаны. Это называется отсутствие интереса.

— Это называется импотенция. Бедный наш Нико. Может, принести тебе синие таблетки? Не волнуйся, это будет наш маленький секрет.

Николай поднимается и спускает штаны и боксеры, обнажая свой очень твердый, очень проколотый член.

— Я же говорил тебе, что это отсутствие интереса, блядь. А теперь отъебись, пока я не проткнул тебя им.

— Настоятельно не рекомендую, ты просто сломаешь свою палку радости. — Я бросаю скучающий взгляд на его спутников на эту ночь. — Никто из них не подойдет?

Он натягивает брюки, затем пощупывает задний карман, достает смятую сигарету и говорит вокруг нее, пытаясь прикурить, но его Зиппо не работает.

— Они такие же соблазнительные, как зараженные венерическими заболеваниями шлюхи. Ни одна из них не умеет правильно сосать член.

Я достаю свою Зиппо и прикуриваю его сигарету, затем достаю свою.

— Тогда иди к тому, кто умеет.

Он затягивается сигаретой, затем обхватывает меня рукой за плечо, практически выдавливая из меня всю хуйню.

— Ты, блядь, гений, Килл.

— И ты только сейчас это понял?

Он продолжает миссию приставучего ебаря.

— Ты прав, мне стоит сменить обстановку. Хочешь несколько уроков стрельбы? Этот инструктор хорошо умеет вставать на колени.

— Не могу. Занят. — Я выскользнул из его осьминожьей хватки, затем быстро отпихнул его.

— Бу. Я пойду со своим любимым кузеном, Газом. Ты можешь любезно отвалить.

Я отмахиваюсь от него по пути к выходу, а затем, вместо того чтобы прикурить сигарету, выбрасываю ее.

Что-то в ней не так.

После посещения первого занятия я сдаю пробный тест, от которого мои коллеги просто офигевают. С их темными кругами и утомительной драматичностью,