Искры гнева - Руслан Муха

его, идиота. Слишком молод, слишком избалован, слишком опьянен несбыточной мечтой и отравлен ядом злобы и ненависти. Но это был лишь миг.

— Твоя судьба могла быть совсем иной, ты сделал выбор, — холодно сказал я, быстро приблизился и взмахнул мечом.

Лимар, а если вернее — Энмар не сопротивлялся. Отсеченная голова соскользнула с шеи и глухо ударилась о землю.

Именно так положено казнить предателей, совершивших самое гнусное из преступлений — предательство своего рода, своей крови, своей семьи. То же самое ждет и Ворлиара.

Рядом появился Тунайт, он молча и довольно безразлично окинул взглядом обезглавленный труп Лимара, а после коротко спросил:

— А теперь куда?

— Теперь в Макридию, но сначала заберем Хагена и в деревню.

— Отлично, — усмехнулся Тунайт, — давно хотел побывать в Макридии.

Глава 19

На следующий день, при первой же возможности, когда шумиха улеглась, а обезглавленное тело Энмара Гуриса нашли в двух баргах от Сол-Меридии, мы покинули столицу.

Сначала мы перенеслись в Рэй-ро. Прежде чем отправляться в Макридию, нужно было набраться сил. Я бы и рад отправиться хоть сейчас, время для меня сейчас слишком ценный ресурс, да и неизвестно сколько придется искать там Эл, но в отличие от меня Тунайт не может спать раз в три дня, ему нужен полноценный отдых, парень и так не слабо поработал.

В Рэй-ро был уже вечер, когда мы вернулись.

Демоноборцы сидели на крыльце дома чужаков, здесь собрались почти все, не было только девчонок. Завидев нас, они как-то напряглись, начали тихо перешёптываться. То и дело кидали в нашу сторону угрюмые и неприветливые взгляды. Чем ближе мы подходили, тем больше парни демонстрировали, что не слишком-то и рады нашему возвращению. Кроме Рейга, конечно. Он сделал страшные глаза, подавая мне сигнал, едва заметно покачал головой. Я уже догадывался почему. И дело было далеко не в липовом обряде присяги.

— Явились? — вместо «здравствуйте» спросил Эсгон и криво усмехнулся.

— Были сомнения? — спокойно спросил я, и не дожидаясь ответа, задал другой вопрос: — Как Мари?

Мне долго никто не отвечал, и я понял, что едва ли она в порядке.

— Нормально, — подняв на меня тяжелый взгляд, наконец, угрюмо ответил Боров.

Судя по тону, все было едва ли так.

— Она так и не пришла в себя, — с упрёком протянул Фройч.

Говорить ничего и не нужно было. Я знал, о чем думали демоноборцы. Все читалось в их глазах, напряженных позах и скованных движениях. Я требовал от них преданности… А сам бросил их, ринувшись спасть «своих» и решать собственные проблемы.

И большинство из них, конечно же, понимают, что иначе я поступить не мог. Может, не осознают это ясно, но наверняка догадываются. Вот только куда деть им собственное ущемленное самолюбие? Демоноборцы привыкли решать проблемы вместе, а не отсиживаться на задворках. Многие ведь наверняка решили, что я и вовсе их здесь бросил. И, видимо, кто-то из парней посеял сомнения в головах остальных, что, мол, я их попросту желаю использовать, и прочая чушь… И я даже знаю кто.

— Ты мог вернуться и помочь Мари, — пробасил Боров, а Эсгон с вызовом вскинул подбородок, демонстрирую, что полностью согласен с товарищем.

Да, подстрекателем был именно Эсгон, поэтому дальнейшую беседу я решил вести исключительно с ним.

— Я помог Мари. Разве она мертва?

— Не мертва, но и почти не жива, — сузил глаза Эсгон. — Могла и умереть. У нас не осталось целителей, если ты не в курсе. Еще немного и она…

Он судорожно сглотнул, упер злой взгляд себе под ноги и так и не посмел произнести это вслух.

Я холодно улыбнулся, давая понять, что Эсгон зря нарывается.

— Вы нашли Лимара? — влез в разговор Рейг, явно желавший поскорее замять этот разговор.

— Он мертв, — коротко ответил я и под молчаливые взгляды, направился в дом.

Я нашел Мари и Тай в маленькой комнате на втором этаже. Тай дышала ровно, ее силы быстро восстанавливались и уже скоро она придет в себя. А вот Мари… Она была холодна, грудь тяжело, натужно вздымалась, пульс сбивчивый, быстрый. Слишком много крови она потеряла.

Я взял ее за руку и призвал к грани исцеления, полностью погружаясь в состояние Мари. Она вздрогнула и что-то невнятно зашептала, будто пыталась прогнать кого-то невидимого, а затем слабо и плаксиво протянула:

— Мама-а-а.

— Это я, Тео, я здесь, я все исправлю, — тихо пообещал я, хотя она вряд ли услышала. Мари бредила.

Странно, но после моих слов она как-то сразу расслабилась и успокоилась.

Я коснулся фиолетового шрама на белой шее и призвал к исцелению, погрузившись в работу. Мне хватило получаса, чтобы от шрама не осталось и следа. Теперь шея Мари была, как и прежде — белой, нежной и изящной. Вот только дело было едва ли в ране.

Мари нужна кровь. Ее организм не сможет справиться самостоятельно. Вот только с помощью исцеления восполнить кровопотерю довольно непросто. Это не раны или кости, которые можно зарастить, тут страдает весь организм, и конечно эту проблему смогло бы решить простое переливание крови и даже можно придумать как технически это осуществить… Вот только определить группу крови и перелить ей именно ту, что походит, я никак не смогу.

Из воспоминаний Ананда всплыло кое-что любопытное. Похожий случай.

Я пытался спасти одного из своих воинов, который получил серьезное ранение во время сражения под Клыкастой горой. Он тогда так же потерял много крови и все же мне удалось его спасти. Я просто немного поделился с ним своими силами. А если быть точнее — гранью регенерации.

Слова заклинания на адийском языке сами собой всплыли в памяти. Делиться силой граней то же самое, что делиться жизненной силой. Потерю придется восполнять довольно долго и в ближайшие месяцы мне придется себя поберечь, так как моя адамантийская регенерация практически сойдет на нет. Но это малая жертва, учитывая, что на кону стоит жизнь женщины, которая мне не безразлична.

Я произнес заклинание и крепче сжал холодную ладонь Мари. Сила потекла к ней — легким и нежным теплом переливаясь из моего тела в ее. Я почувствовал слабость, защемило в груди еще не до конца зажившее сердце, заболела рана под лопаткой.

Я сразу позабыл о боли, как только почувствовал, что выравнивается пульс Мари, дыхание становится спокойнее и появляется легкий румянец на щеках.

Когда я почувствовал, что больше не могу отдавать, когда убедился, что Мари может справляться сама, я отпустил ее руку. В эту же секунду по комнате пронесся тихий вздох и Мари открыла глаза.

Сощурившись, она сонно уставилась на меня, затем в недоумении нахмурилась.