Око за око - Дженни Хан

– Лилия!

Алекс пробирается через толпу к краю сцены. Он пытается добраться до меня.

Я почти добегаю до лестницы, когда вспоминаю о Риве. Он стоит на краю сцены и смотрит перед собой, трясясь всем телом.

Я возвращаюсь к нему.

– Идем! Надо убираться отсюда!

Я крепко хватаю Рива за лацканы пиджака и пытаюсь отодвинуть его с края сцены. Несмотря на то что я стою прямо перед ним, он меня не видит. Он где-то далеко. Я вижу это по его безжизненному, расфокусированному взгляду. Он высвобождается из моей хватки.

А потом я понимаю: у него судороги.

Он трясется сильнее и сильнее, так яростно, что я не могу его удержать.

– Хватит! – кричу я, падая на колени.

Рив валится со сцены на пол в бесформенную кучу. Его тело перекошено, нога неестественно подогнута. Он совсем не двигается, даже не моргает.

Кто-то громко кричит, затмевая все остальные голоса и звуки, так громко, что я не слышу ничего, кроме этого крика.

Сначала я даже не понимаю, что это. Этот звук – он настолько оглушительный и пронзительный, что мне приходится прикрыть уши. Но я все равно его слышу. Звук такой громкий, как будто он у меня в голове.

Потом я понимаю: это Мэри. Наша тихая, скромная Мэри кричит так сильно, что ушам больно. Я кручусь на месте, пытаясь ее найти, но в зале слишком темно и очень много народа.

Начинается паника. Девчонки визжат, парни кричат, а учителя умоляют всех сохранять спокойствие и направляться к ближайшему выходу. Я тяжело дышу, пробираясь через толпу, и размахиваю локтями, пытаясь добраться до двери. Под моими ботинками трещат осколки стекла. В спортзале пахнет гарью, от лопнувших лампочек летят искры.

Почти у выхода я оборачиваюсь и вижу Лилию. Она стоит на коленях на краю сцены и смотрит вниз.

– Вызовите скорую! – кричит она снова и снова.

Наконец-то я выбираюсь наружу и делаю большой глоток воздуха. Он кажется резким и холодным. Те, кто выбежал раньше меня, обнимают друг друга и звонят по телефону. Сирена скорой помощи раздается все ближе и ближе.

Лишь тогда я чувствую покалывание на лбу, прямо по линии волос. Я осторожно дотрагиваюсь до лица и ощущаю что-то жидкое и теплое. Кончики пальцев становятся красными. Разлетевшиеся осколки стекла. Дело не только в Риве. Другие тоже могли пострадать, и сильно.

С Лилией вроде все было хорошо, но я еще не видела Мэри. Горло сжимается – я понимаю, что она могла застрять в спортзале.

Черт.

– Мэри! – кричу я и бегу назад. – Мэри!

Сеньор Тремонт поднимает руку, пытаясь меня остановить.

– Туда нельзя, Кэт!

– Но там моя подруга!

Он не слушает меня, управляя потоком учеников и веля ребятам отойти подальше от здания. В нескольких метрах от него мисс Кристи расчищает пространство и пытается понять, кто из учеников пострадал.

Приезжает машина скорой помощи с сиреной и мигалками. Медики забегают в спортзал и через несколько минут вытаскивают Рива на носилках.

Я не вижу, чтобы он двигался.

Девчонки плачут. Девчонки, которые едва его знали. Я знаю его достаточно. Знаю, что у него аллергия на моллюсков, что у него шрам на левом плече после того, как он упал с дерева, что он плакал неделю, когда его кот сбежал из дома. Я знаю его, и это я во всем виновата. Я заварила эту кашу.

Ренни проталкивается через толпу. Она в истерике, пытается залезть в машину скорой помощи вместе с Ривом, но медики ей не разрешают. Она падает на землю и плачет.

Рив очень сильно пострадал.

Я не позволяю себе думать об этом. Я не стану, потому что этого не может быть. Мы дали ему совсем немного экстази. Не такой уж это и тяжелый наркотик. Он предназначен для вечеринок. Так какого черта с ним случилось? Что там произошло?

Я не знаю, где Лилия и Мэри и сто́ит ли мне их дожидаться. Затем я вижу Лилию: Алекс выводит ее за руку, их пальцы крепко сцеплены.

Я моргаю.

Увидев Ренни на земле, Лилия отпускает руку Алекса, подбегает к ней и помогает встать. Они крепко обнимаются и плачут. Алекс с кем-то говорит по телефону.

Скорая уезжает, сирены снова гудят. Все стоят, разбившись на группы, но футболисты начинают суетиться. Они запрыгивают в машины и караваном уезжают с парковки.

К обочине на полной скорости подъезжает лимузин. Алекс разговаривает с высунувшимся из окна водителем, а затем жестами подзывает девчонок. Эшлин тоже здесь, держит Надю за руку. Они забираются внутрь, и лимузин уезжает.

Я поворачиваюсь к школе и вижу Мэри. Спотыкаясь, она выходит из дверей, белая как полотно.

– Мэри! – кричу я. Она поворачивает голову, но не видит меня. – Мэри!

Все крутится, как будто я на очень быстрой карусели. Вокруг слишком много людей, страшно шумно. Все наэлектризовано. Я шагаю, двигаюсь без цели и направления, просто поддавшись толпе. Я как будто в трансе. Хочу остановиться и прислоняюсь к стене.

Вдруг передо мной появляется Кэт, и все перестает кружиться.

Я вижу струйку крови, стекающую по ее лицу. Ей я тоже сделала больно.

– С тобой все нормально, Мэри?

Я начинаю дрожать.

Один-два раза все происходящее можно было назвать совпадением. Но пора смириться с правдой. Это не ветер закрыл в тот день шкафчики. Ренни не просто оступилась и упала с пирамиды. И сегодня – взорвавшиеся лампочки, вспышка электричества.

Это была я.

Кэт торопливо говорит:

– Давай уйдем отсюда.

Она пытается взять меня за руку, но я отшатываюсь. Нет, я не пойду. Я никуда не пойду. Я никуда не пойду, пока не узнаю, что с Ривом. Я вижу, что Кэт теряет терпение.

– Мэри, нам надо идти. Сейчас же!

– Это я виновата, Кэт. Это я сделала.

– Брось, Мэри. Это случайность. У Рива, видимо, аллергия.

Я сжимаю губы и борюсь со слезами.

– У тебя кровь. Ты тоже из-за меня пострадала.

Кэт мотает головой.

– Ты серьезно? Мэри, случился скачок напряжения или что-то вроде того, неважно. Пожалуйста, я тебя умоляю, давай просто уберемся отсюда, ладно? Нам надо залечь на дно и связаться с Лилией.

– Я не хотела ему навредить!

Я произношу эти слова и больше не могу сдерживать слезы. Я плачу, как будто мое сердце разлетелось на осколки. Так оно и есть.

– Он мертв? – спрашиваю я, и мой голос ломается. – Да?

Кэт не отвечает, и я падаю на колени, обхватив голову руками.