Мрачный дебют - RedDetonator

снова без толку. Автомат неизвестно где, но зато обрез со мной.

Аккуратно, стараясь не задействовать мышцы спины, стреляющие острой болью при любом неловком или слишком резком движении, достаю из подсумка разгрузки четыре патрона к обрезу.

Медленно, стараясь не шуметь, переламываю обрез и извлекаю отстрелянные патроны, сразу поместив на посадочные места новые два. С тихим щелчком затвор закрывается и я начинаю чувствовать, что теперь уже не так беззащитен.

Теперь решаю пойти от обратного — если гора не двигается, то надо двигаться Магомеду.

Упираясь в стол, толкаю себя, но снова безрезультатно. Слишком тяжёлая, зараза, а я слишком ранен и слаб.

— О, живой… — прохрипел чем-то знакомый голос. — Щас, браток, подож…

Раздался яростный рёв, звуки ударов, испуганный вопль, а потом и влажный хрип. После этого только звуки разрывания плоти и чавканье.

Значит, безопасностью тут больше не пахнет. Кругом враги, а я лишён мобильности и холодного оружия — я вижу, что от перевязи меча остался только обрывок дублёной кожи. Ну и ладно, всё равно, из-под стола я могу, разве что, только угрожать саблей.

Главное, что нужно знать — обрез со мной, поэтому пристрелю любого ле кона…

Где-то за головой раздаются нетвёрдые шаги, затем частое шарканье откуда-то со стороны моих ног, а затем тяжёлый письменный стол взмывает к потолку и летит куда-то в дым. Треск и грохот.

Приподнимаю голову и смотрю, что же там произошло. А там из-под стола торчат ноги в красных сапогах со сломанными каблуками.

— Ты живой? — раздалось откуда-то сзади.

— Да, — честно ответил я. — Пока что. Мар̀ия?

— Надо уходить, — вижу, как надо мною нависает супер-лоялистка. — Не знаю, что у вас за тёрки, но ваш вертолёт обстрелял замок.

Это очень непонятная история, но прояснять всё я буду только после того, как выберусь из кишащего зомби замка.

Из дыма выскакивает здоровенный мужчина в самодельной броне. Естественно, он немёртвый и алкающий плоти.

Самодельная броня сделана из нарезанной лоскутами покрышки и металлических фрагментов. Защищала она почти всё тело, кроме лица. И именно лицо этому бывшему человеку и обгрызли.

До того, как Мария успела что-то предпринять, приподнимаю обрез и стреляю. Дробь щедро усеяла тело мертвеца, большей частью придясь на голову. Зомби рухнул, а я почувствовал прилив силы, что чуть-чуть улучшило моё настроение.

— Быстрее! — супер подхватила меня под плечи, чем вызвала острый приступ боли. — Надо уходить!

— Бр̀ось меня, — потребовал я. — Похоже, я отбегался. Спасайся сама.

Меня посекло осколками, поэтому, даже если она потратит все силы, чтобы дотащить меня до безопасного места, я истеку там кровью.

— Я не бросаю своих, — покачала головой Мария и поволокла меня куда-то.

— М-м-м, мьер̀де… — прохрипел я. — А когда я стал для тебя своим?

— Ты же тоже супер, — ответила она.

А, тогда ясно.

Жаль, что теперь есть одна радикальная черта, которая уже разделила общество тех, кто ещё не сдох.

По дороге, видя, как за мной стелется слабенький шлейф из крови, я размышлял о концепции ницшеанского уберменьша.

Сверхчеловек вне человеческой морали, поэтому на первый взгляд, контры и иные суперы вписываются в эту концепцию. Только вот Ницше имел в виду, что у сверхчеловека должна быть сверхчеловеческая мораль. То есть «утративший человеческую мораль человек» не равно «сверхчеловек». Как если бы у сверхчеловека, вместо рук были крылья, а человек отрубил бы себе руки и объявил себя сверхчеловеком.

Пересиливаю себя и перезаряжаю обрез. Больно, хреново, но надо. Мария тащит меня быстро — мой вес не создаёт ей затруднений, потому что за сегодня она стала гораздо сильнее и быстрее. Как и я.

Доспехи не удержали осколков, поэтому я истекаю кровью. Не очень быстро, но непрерывно. Впрочем, можно надеяться на запас прочности, ха-ха, сверхчеловека…

Когда-то давно, будучи подростком, я увлекался сеттингом «Warhammer 40 000». Увлечение, со временем, прошло, но вновь я вспомнил об этом уже в институте, на занятиях по философии, конкретно при изучении философии Ницше.

Разработчики ведь, продумывая концепт космодесантников, примархов и Бога-Императора, использовали идею сверхчеловека. Об этом нигде напрямую не пишется, но есть отсылки.

Бог-Император — это настоящий сверхчеловек, со своей сверхчеловеческой моралью. И он принципиально выше простых людей, причём разработчики поставили его так высоко, что его мотивы непознаваемы не только подданными, но и нами.

А вот его примархи — это ошибка. Сверхчеловеческие тела с человеческой ментальностью. Форму сверхчеловека завезли, а содержание сверхчеловека забыли. Естественно, Бог-Император был ими разочарован. Нет, это человеческое качество — разочарование. Бог-Император не был разочарован, последнечеловеческие качества ему не присущи, но навсегда изменил отношение к своим «детям». А у «детей», почти у всех, полезли вполне себе человеческие комплексы. Будь они сверхлюдьми по содержанию, как того ожидал Бог-Император, их бы не колебало его отношение. Мы вообще не в состоянии познать особенности взаимоотношений сверхлюдей, но просто людское знаем хорошо, ведь это присуще нам. И мы видим, что кто-то из них увлекается стяжанием славы, кто-то стяжанием богатства, кто-то чрезмерно горд, а кто-то просто любит убивать. Это не поведение сверхлюдей.

В каждом примархе можно увидеть что-то человеческое, а это было бы невозможно, являйся они истинными сверхлюдьми, как Бог-Император.

Собственно, к чему это я? Я это к тому, что контры и суперы — это некий аналог примархов. Сверхчеловеческие качества + человеческая мораль. Они обречены обсираться и портить всё. И я обречён поступать так же.

Несколько раз Мария останавливалась, чтобы прикончить встречающихся зомби подручными средствами. Боль и кровопотеря ослабляли моё сознание, поэтому я и сам не заметил, как вновь отключился.

Следующее пробуждение было менее болезненным, чем предыдущее.

Я лежал на чём-то мягком, в темноте, пропахшей лекарствами и пластиком.

Пошевелив рукой, я зацепил некий провод. Пощупав его, я понял, что это шнур капельницы. Кто-то поставил мне систему, скорее всего, с физраствором. Поясница не болела, но в теле чувствовалась некоторая ватность и заторможенность. Только предполагаю, что я обколот обезболивающими, а это значит, что раны тоже обработаны и прямой угрозы жизни нет.

Я нащупал в кармане штанов свой телефон. Вытаскиваю его и ввожу пароль. Время — четыре утра, дата — девятое апреля. Значит, я пробыл в отрубе меньше десяти часов. Если бы не ранения, сошло бы за полноценный сон.

Но я чувствую, что разбит и хочу спать.

Единственное, что я заставил себя сделать — посветил экраном телефона и увидел, что нахожусь в маленькой комнатушке, на матрасе без простыни. Окно занавешано плотной коричневой шторой, а деревянная дверь закрыта. В принципе можно смело отключаться.

/9 апреля 2022 года,