Хоб - Дана Мари Белл

Он наблюдал, как принцесса уводит Клинка. Желание последовать за ней было настолько сильным, что он даже сделал шаг в их направлении, словно преданный щенок. Затем он встряхнул головой, надеясь прогнать девушку из своих мыслей, и вновь сосредоточился на тело в руках.

Принцесса Кассандра была права в одном. У него было мало времени.

***

Где она?

Где, черт возьми, она?

Он ворвался в Серый Дворец, окутанный туманом мести. Кто-то забрал его пару.

Кто-то украл ее.

— Хобгоблин.

Там. Этот голос. Он узнал его. Это он украл его истинную пару. Он лишил его шанса унести ее с собой в бездну.

С ревом он бросился на седовласого мужчину, готовый рвать и уничтожать.

— Успокойся, Хобгоблин.

Голос каким-то образом сумел достучаться до той части, которая когда-то была цивилизованной. Он вспомнил смеющиеся карие глаза и потрясающие доверие.

— Робин.

Робин. Да. Имя принадлежал ему.

— Остановись, Робин.

Он вздрогнул. Голос. Почему он слышал этот голос? Драгоценный голос должен был быть мертв.

— Пожалуйста, ради меня.

Он сосредоточился на маленькой женщине, стоявшей рядом с седовласым мужчиной. Но ее не должно было там быть. Она обязана быть рядом с ним.

Она улыбнулась, демонстрируя любовь и доверие, а затем шагнула вперед, игнорируя безмолвный протест седовласого мужчины.

— Я скучала по тебе, Робин.

— Нет!

Женщина подняла руку, останавливая того, кто не должен был к ним приближаться. Робин знал о присутствии человека, но аура женщины окружила его, словно защитный плащ. Он тоже принадлежал ей, но не в прямом смысле. Просто рабочие отношения, не более того.

Робин вздрогнул, когда женщина приблизилась. В ней было что-то другое, но это не имело значения, потому что сладкий, чарующий аромат окружал его, маня к себе. Ему нужно быть другим, ради нее. Ему нужно быть…

— Вернись ко мне, Робин, — она протянула руки и вошла в его туман, сливаясь с ним воедино.

— Боги небесные, — выдохнул кто-то, но Робин едва обратил на это внимание. Она была с ним, внутри него. Один на один и совершенно ничего не боялась. Он сгладил острые края своего горя, чтобы те не причинили ей вреда, и укротил бушующий гнев, не желая проливать ее кровь. Робин прижал женщину к себе, окутав своим теплом и чистой радостью от того, что она снова с ним.

— Ты нужен мне, независимо от формы, которую примешь, — она смотрела прямо в его сияющие глаза, пока ее собственные были наполнены… любовью.

Любовь.

Он вспомнил.

Михаэла.

Туман Робина закружился вокруг нее, сливаясь во что-то целое. Вскоре он уже стоял перед ней на коленях, обняв женщину за талию и уткнувшись лицом ей в живот.

Она гладила его по голове, убирая с лица дикую, спутанную рыжую гриву.

— С возвращением, любимый.

Робин Гудфеллоу, рыцарь Оберона и самое опасное существо на земле, кроме одного, рыдал, как сломленный ребенок.

Глава 23

С какой бы скоростью он не раздевал ее, все действия казались медленными. Желание попробовать ее плоть и посмотреть, как она изменилась после ритуала Оберона, поглощало.

Робин просто забрал ее, не сказав ни слова благодарности, так как не мог говорить, затерявшись в собственных чувствах. Если он не хотел сойти с ума, то должен был заполучить свою истинную пара и вновь заявить на нее свои права.

Он никогда не хотел снова ее потерять.

— Робин.

То, как она выдохнула его имя, пока он посасывал ее сосок через свободную рубашку, было музыкой для его ушей. Музыкой, которая была потеряна на какое-то время, из-за чего стала вдвойне драгоценна.

И Робин заставлял ее петь снова, и снова, и снова.

Он понял, что начал светиться, когда Михаэла посмотрела на него темными глазами, в которых отразился свет. Хоб избавил ее от одежды с помощью острых как бритва когтей. Под нарядом не оказалось ни трусиков, ни лифчика.

Сир хорошо знал своего Хоба.

Он втянул в рот кожу обнаженной груди так, что на плоти осталась отметина. Робину требовалось видимое доказательство того, что Михаэла была жива. Она запустила руки в его волосы, поощряя к поцелуям и ласкам. Хоб продолжал оставлять засосы и любовные укусы, которые медленно исчезали, только чтобы появиться снова, пока он занимался с ней любовью.

Никогда больше он не отпустит ее. Никогда больше не подвергнет ее опасности.

Наконец Робин добрался до ее бедер и уткнулся носом в темные кудри, широко раздвигая ноги Михаэлы.

— Робин.

Ее тихая просьба будет удовлетворена. Робин втянул клитор в рот, лаская языком горошину до тех пор, пока Михаэла не начала страстно извиваться. Она обхватила его голову рукам, удерживая на месте и гоняясь за экстазом, который был вне досягаемости.

Девушка задрожала и издала низкий стон, рассыпаясь под натиском оргазма.

Но этого было недостаточно. Робину нужно было больше, нужно было доставить ей огромное количество удовольствия.

Он встал с кровати и потянул девушку к краю, стряхивая с ее тела остатки изодранной одежды. Когда Робин на мгновение задержал на ней взгляд, то замер, любуясь развратной позе, которую приняла Михаэла.

Ее волосы, когда-то пышные, очень человеческого каштанового цвета, превратились в чистое серебро. Загорелая кожа стала бледной и блестящей. Глаза, томные от удовольствия, были цвета расплавленного золота.

Михаэла стала даже красивее, чем он мог представить.

Он наклонился и взял в рот золотистый сосок. Ее вкус и текстура не изменились, но… стали ярче, выдавая истинную фейри.

Его настойчивость несколько ослабла осознанием того, что его жена действительно стала бессмертной. Теперь ему нужно было постараться, чтобы подвести ее к краю блаженства. Михаэла была истинным ребенком фейри, а сила Оберона лишь подтолкнула ее скрытую кровь вырваться на поверхность.

Она была Туата Де Данаан.

Робин наклонился к киске, целуя и занимаясь с ней любовью. Он не торопился, медленно облизывая и поглаживая, разжигая огонь и наслаждаясь ее нетерпеливостью. Хоб наблюдал, как Михаэла пощипывала свои соски, разжигая собственную потребность. Он погладил ее кожу, запоминая гладкость под своими ладонями, которая реагировала на каждое касание.

Когда на девушку вновь накатил оргазм, Робин нерешительно замер, засмотревшись на ее изысканное в своем великолепии лицо, которое было подчеркнуто сияющей серебристой копной волос.

Она засмеялась, когда все закончилось, и пробормотала хриплым от пережитого удовольствия голосом:

— Давай повторим.

И Робин подчинился, купаясь в радости и наслаждаясь ее прикосновениями. Когда Михаэла протянула к нему руки, призывая к действию, он моментально силой мысли избавился от одежды и беспрепятственно скользнул в лоно.

Гладкая, горячая, влажная и настолько чудесно узкая. Робин почувствовал, что, наконец, оказался дома.

Он