Ангелина - женщина медовая - Ольга Лазорева

«Поневоле захочется нарядиться в то красивое белье, которое мы купили с Лизой, – подумала она и заулыбалась. – И неплохо купить что-нибудь еще в таком же духе. Вот Толенька удивится и обрадуется!»

Пока они завтракали, Анатолий смотрел на нее, не отрываясь. Когда Ангелина убрала со стола, он вдруг потащил ее в спальню. Она смеялась, отбивалась, но потом подхватила его игру. Через час они встали с постели. Ангелина отправилась в ванную. Когда вышла, то сказала, что ей необходимо уйти.

– Как уйти? – изумился Анатолий. – Куда? Ведь сегодня воскресенье! Я хотел весь день провести с моей любимой женушкой!

Она покраснела от этих слов.

– Не отпущу никуда! – сказал Анатолий и погрозил ей пальцем. – Будешь дома сидеть!

– Не буду! – засмеялась она. – Закончилось мое сидение! Я выхожу на работу!

– Как это? Ты хочешь вернуться к нам на производство? Ни за что! – решительно проговорил он.

Ангелина присела на край кровати и начала рассказывать о предложении Дарьи. Анатолий слушал внимательно.

– Хотелось, чтобы ты помог нам, – сказала она в завершение.

Он крепко задумался. Ангелина видела, что он вроде бы и рад за нее и в то же время такие перспективы его не совсем устраивают. Анатолий пока не мог свыкнуться с мыслью, что она так разительно изменилась. Ему, видимо, подсознательно хотелось, чтобы Ангелина по-прежнему оставалась домашней скромной женщиной, занимающейся исключительно мужем и хозяйством.

– Ну что, я могу на тебя рассчитывать? – спросила она и встала.

Анатолий тоже встал, обнял ее, прижал к себе.

– Конечно, родная, – после паузы ответил он, – помогу всем, чем смогу. И думаю, что это очень перспективное начинание.

– Спасибо! – обрадовалась она и крепко его поцеловала.

Ангелина вышла в коридор. Она вчера даже не достала вещи из сумки. Раскрыв ее, вынула свитер, потом ситцевую ночную рубашку, которую так ругала Лиза. Тихо засмеявшись, Ангелина отнесла ее на кухню и без сожаления отправила в мусорное ведро. Потом вернулась в коридор. На самом дне сумке она увидела белеющую брошюру. Раскрыв ее, села на пуфик. Это были сказки Пасечника. Она пробежала глазами по страницам и задержалась на одной из сказок. Она называлась «Две пчелы».

Две пчелы жили-поживали в одном улье. Сколько они себя помнили, столько они жили вместе. Занимались повседневными делами, летали по лугам, вечерами жужжали о всяких занимательных пустяках. Мир был понятен, жизнь казалась радостной. Но вот одна пчела вдруг стала задумываться о чем-то. Она говорила непонятные вещи, будто где-то есть луга зеленее, цветы на них ароматнее, солнце ярче. Вторая пчела смотрела на нее с грустью. Ее не занимали чужеземные красоты, ее мир был здесь, и она не представляла жизни без этого улья и этой пчелы. Иногда ее глаза, крылышки, пушистое полосатое тельце даже заслоняли красоту лугов и синеву небес. Но первая пчела становилась все задумчивее, все печальнее. И как-то она не вернулась вечером в улей. Вторая пчела сидела на высоком цветке таволги, росшем возле улья, и вглядывалась вдаль. Вот уже солнце начало скатываться к горизонту, его лучи покраснели и потускнели. Вот оно скрылось на ночлег, и появились искрящиеся капельки звезд. А первая пчела все не возвращалась. Не вернулась она и под утро. Вторая пчела все сидела на таволге, все ждала. Солнце поднялось, мир засверкал мельчайшими бисеринками росы, обсыпающей траву, паутину, улей. Вторая пчела смотрела на это великолепие, но словно не видела его. Без первой пчелы красота мира погасла, и даже искры росы казались тусклыми и размытыми. Прошел еще день. Вторая пчела так и сидела на таволге. Ветерок раскачивал его, иногда подлетали бабочки, но, увидев пчелу, порхали какое-то время над ней и улетали. Она словно застыла. Сложив крылышки, сидела на белых цветочках и упорно ждала.

И дождалась. К концу третьего дня она услышала знакомый трепет крыльев и вышла из оцепенения. Первая пчела села на улей. Ее вид был потрепанным. Вторая пчела перелетела с таволги и уселась рядом. Первая пчела начала взахлеб рассказывать о далеких прекрасных лугах, о невиданных цветах, о дразнящих ароматах. Когда она замолчала, вторая пчела робко спросила, зачем она вернулась, раз в далеком чужом мире так прекрасно.

– Я вернулась потому, что мой мир здесь, – после паузы ответила первая пчела. – И как бы там ни было красиво и замечательно, но я там чужая. К тому же мы столько времени вместе! И я поняла, как ты мне нужна. И никакие самые красивые цветы не заменят мне одного твоего взгляда, одного движения твоих прекрасных крылышек. Вот уж правду говорят: в гостях хорошо, а дома лучше. А мой дом даже не этот улей и этот луг, а ты!

Вторая пчела вздохнула и прижалась к первой. И они замерли, глядя на закат и чувствуя полную гармонию.

Ангелина дочитала сказку, вздохнула и закрыла брошюру.

«А ведь и правда, – подумала она, – вот мы с Толей словно побывали в чужих мирах. Он – в объятиях чужой ему женщины, я – в «Медунице». Но все равно мы вернулись в свой улей, друг к другу. И что это? Разве это лишь привычка? Наверное, это и есть любовь».