Седьмое небо в рассрочку - Лариса Соболева

– Разве Гек тебе не говорил, кто наш заказчик?

– Хрен там! – возмущенно вскинул руки Чика, а через паузу заржал здоровым дегенеративным смехом: – Кто-то оказался умнее Гека и обставил его! Гы-гы-гы…

– Я найду этого умника, – пообещала Люка.

– Ты? – прыснул он. – Как?

– Время покажет, – отговорилась она, выбрасывая сигарету в окно. – Выезжают! Хок, за ними!

Машина Шатунова плавно скользила к окраине, в этом не было ничего странного. Прямые дороги к аэропорту в пробках, объездным путем время экономится существенно, но странность была, и Люка ее заметила:

– Почему охрана не сопровождает Шатуна?

– Бабки закончились, платить нечем, – пошутил Чика, судя по всему, он большой весельчак.

Машина Шатунова, пересекая старый район с узкими переулками, повернула на улочку, где с трудом разъедутся две легковушки. Чтоб не мозолить глаза, Хок пропускал вперед одну-две тачки и нечаянно чуть не вписался в одну из них – она резко затормозила. Впереди нервно сигналили, Хок открыл дверцу и привстал, чтоб посмотреть, почему стоят.

– Что там? – нетерпеливо спросила Люка.

– Тачка перегородила улицу, – ответил он, плюхнувшись на место. – Видно, выехала из переулка и заглохла.

– А Шатун? Тоже в пробке?

– Ему повезло больше, чем нам.

Дорогу, как только проехал Шатунов, перекрыл Стас и специально заглушил мотор. Марин увеличил скорость, отрываясь от затора, а за дугообразным поворотом у каменной арки затормозил.

– Давай, сынок, – сказал Шатунов. – Надеюсь, ты помнишь…

– Папа, сколько можно! – кинув шляпу с очками на сиденье, упрекнул Пашка отца. – Не волнуйся.

Из арки выбежал молодой человек в точно такой же одежде в стиле сафари – длинных свободных брюках и свободной рубашке из хлопка горчичного цвета с обилием накладных карманов и одинаковой комплекции с Павликом. Он забрался в салон, надел шляпу и очки, Марин без спешки поехал дальше. А Павлик пробежал насквозь арочный проход, ведущий на параллельную улочку, и лег на заднее сиденье легковушки.

– Ну, видели хвост? – заводя мотор, спросил Владимир Витальевич.

– Не-а, – сказал Пашка, подкладывая под голову подушку. – По-моему, фантазии Марина не имеют ничего общего с действительностью.

– Наше дело маленькое, нам сказали – мы делаем, правильно?

– Не знаю. Мне, дядя Володя, не в кайф жить одному в глуши.

– Я с тобой поживу. Своим девчатам сказал, что в дом отдыха путевку со скидкой купил, расплачусь на месте. Все равно отдохну от них, у меня ж четыре бабы! А в деревне хорошо – река, лесок… И покой!

– Это вам нужен покой, а я молодой, мне нужны развлечения.

– Телик там есть. И компьютер. Что еще надо?

Павлик лишь обреченно вздохнул и воткнул в уши наушники.

В аэропорту Марин с Шатуновым поднялись наверх и, выбрав удобную позицию, наблюдали за «Пашкой» внизу, тот склонился над книгой, как ему велели. Конечно, Марин позаботился об охране. Ребята за час до их приезда рассредоточились по залу и держали в поле зрения народ, так что в некоторой степени шеф был застрахован от коварства неизвестных. Главную ставку в этом спектакле делали на «Пашку», но к нему никто не приближался, а время шло. И неоконченный рассказ шефа продолжился…

Из СИЗО она прямиком направилась к следователю Ревину, кинув по-хозяйски сумочку на его стол, Ксения оперлась руками о столешницу и с желчной улыбкой ядовито произнесла:

– Друг мой, ты осатанел?

– А что такое?

– Думаешь, сделал Шатунова? Где улики, доказательства, что он или по его заказу убили всех этих людей? А свидетельские показания – это же путаница, разнобой и бред. Где хотя бы одно доказательство?

У Ревина, человека в достаточной мере тщеславного и не терпевшего чужого превосходства, особенно когда оно демонстрировалось и задевало его самолюбие, задергался уголок рта. Ксения не без удовлетворения подумала, что крепко достала сего невротика, сейчас он начнет делать глупости.

– Жирнов – не доказательство? – прорычал Ревин. – Он руководил заводом пятнадцать лет…

– Двадцать четыре года, – внесла уточнение она.

– …вдруг пришел Шатунов, а через полтора года Жирнов застрелился! Зато Шатунов чудесным образом стал владельцем завода.

– Хочешь сказать, наши эксперты не смогли отличить самоубийство от убийства?

– А что, так не бывает? – огрызнулся он.

– Нет! – рявкнула она. – У этих экспертов ошибок не бывает, ты это знаешь не хуже меня. Короче, дело развалится в суде…

– Это еще мы посмотрим. А когда левак гнали! Кого послушались бы водители и охранники? Только Шатунова. Он догнал их на трассе, они свернули в лес…

– Развалится, я тебе обещаю, – повторила Ксения, с улыбкой растянув слова до бесконечности. – А камни посыплются на твою голову и головы тех, кто заказал Шатунова. Заказчику после этого все равно придется сухари сушить, кем бы он ни был.

– А чего ты за Шатунова жилы рвешь? Он тебе кто?

– Любовник, – желчно произнесла она и ушла.

Безупречная репутация Ксении не давала повода даже мысли допустить о любовнике, при этом примерное поведение возводилось в ранг крупного недостатка. Ведь человека с червоточиной легко держать в рамках, он будет послушным и управляемым как барашек в отаре овец. А от людей без червивости одна головная боль обеспечена. Кстати, голова у Ревина заболела реально, набирая номер на телефонном аппарате, он цедил:

– Хочу посмотреть на того, у кого встанет на гадюку. Любовник… Выдала желаемое за действительное. Алло, у меня проблема…

На следующем свидании Ксения сразу отметила, что выглядит Ленька более-менее сносно, и это действительно было так. Шатунов рассказал, как попал на завод и как его заполучил, она, записав показания, первым вызвала в прокуратуру Дубенича. И вот он вошел… О, подобные мужчины редкость. Конечно, имеется в виду импозантная внешность, безупречные манеры, сильно отличающиеся от ухваток люмпенов, живущих на окраинах в высотках. Он располагал. И убаюкивал бархатным голосом, обласкивал томным взглядом, но Ксения – орешек крепкий. Начала она допрос жестко, не делая скидок на личное обаяние:

– После смерти Жирнова вы советовали Шатунову уйти…

– Бежать советовал, – не дал закончить фразу Дубенич. – Бежать без оглядки. Я оказался прав. Думаете, те, кто знает Леху, верят в то, что ему шьют?

– Меня интересует, кто положил глаз на завод? – Видя, что «про глаз» он ничегошеньки не знает, Ксения решила воскресить его память, постукивая ноготком с телесным маникюром по исписанным листам: – Это ваши слова, сказанные в ресторане, вот протокол допроса Шатунова…