Враг моего сердца - Елена Сергеевна Счастная

воеводой Добраном выходил за кметями и их уроками наблюдать. Воины его из становища уж многие сюда перебрались. Для спокойствия.

Елица, ведя ладонью по гладким перилам, прошла по открытой части верхнего яруса, что как раз выходила на дружинные избы. Прищурилась от яркого тёплого Дажьбожьего ока, бросающее щедрые лучи в лицо. Присмотрелась, выглядывая среди множества мужских фигур – княжича. И едва не вздрогнула, как заговорил рядом с ней тихо появившийся с другой стороны Доброга.

– Утра доброго, княжна, – улыбнулся, когда она к нему повернулась.

– Доброго. Задержаться мне тут придётся. Слыхал ведь, что с Вышемилой случилось…

Воевода покривил губами недовольно.

– Конечно. И Чаян уже знает тоже. А потому уж кметям своим сказал, что отъезд ваш откладывается до твоего слова.

– Вы с ним уже не враждуете? – Елица вновь опустила взгляд во двор.

– Если ты думаешь, что этим я память отца твоего предаю, так нет. Людям надо жить спокойно. Их и так полегло за эти годы много, – Доброга сжал лежащую на перилах ладонь в кулак. – А княжичи не лютуют, как и обещали. Да и уберутся отсюда когда-то. Как отыщется Сердце. Разве не так? Так зачем я буду нарочно морду от них воротить.

– Всё верно говоришь, – Елица покивала. – И я не сержусь вовсе. Да только не знаю, когда они отсюда снимутся и вернутся к себе. Потому как Сердце пока от нас так же далеко спрятано, как и в начале было.

Она замолчала, как увидела наконец Чаяна. Тот вышел из-под навеса ристалища, закидывая на плечо рубаху. Попотел изрядно, схватившись, видно, с кем-то из дружинников. Княжич дошёл до колодца в глубине поля, зачерпнул воды – отпил немного через край, а остатки выплеснул на себя. Елица так и поёжилась. Как будто не только Леден холода не боится. Утро, конечно, тёплое, да до летнего далеко ещё. А вот вода студёная в роднике – аж зубы ломит порой.

– Коли не уберутся, – вновь заговорил Доброга, – будем помощи искать. Соседи у нас есть, да со своих застав людей соберём. Ты не тревожься. И не думай, что я ни о чём таком и не помышляю. Только княжичи нам здесь пока спокойные нужны, а не злые.

И вдруг лёгок на помине вышел во двор Леден. Встретил брата, который уже направлялся внутрь. Они о чём-то поговорили – и Чаян аж помрачнел заметно. Поднял голову и удивительно точно взглянул на Елицу: глаза его тут же улыбнулись, хоть и осталось лицо серьёзным. Она отступила в тень крыши, решив, что идти пора: как не хотелось ей со старшим Светоярычем даже рядом стоять. Особливо после того, что накануне случилось. Да и говорить с ним нужда отпала, раз он и сам обо всём догадался.

– Эй, кто смелый? – услышала она голос Ледена. – Кто против меня выйдет, порты не обмочит?

И столько в нём было злой удали, словно грызло сейчас княжича изнутри какое-то только ему ведомое раздражение. Выплеснуть захотел, груз с души сбросить. Кмети ответили ему неясным гулом, явно не стремясь с таким дюжим противником в схватку. Доброга выглянул вниз, чуть перегнувшись через перила. Хмыкнул удовлетворённо и гаркнул:

– Я выйду, княжич. Коль не сбежишь, пока спускаюсь.

– Добро, воевода, – вновь ответил ему невидимый Елице княжич. – Только меч не забудь по старости-то лет.

Парни загоготали облегчённо. Доброга фыркнул, ничуть не обидевшись на колкость. Каждому понятно, что он ещё в большой силе и годами не стар, да только позубоскалить перед поединком, оно никогда не зазорно – кровь взбодрить, злости понабраться. Воевода хлопнул ладонью по перилам.

– Всё наладится, княжна, – сказал напоследок и пошёл к лестнице.

Елица, чуть задержавшись, тоже осторожно высунула нос во двор. И до того люто захотелось посмотреть на схватку Ледена с Доброгой, что аж сердце зашлось. Княжич, пока воевода шёл к нему, снял рубаху и бросил отроку Брашко, который уже крутился здесь в предвкушении. Косые лучи вставшего над стеной светила хлынули по его спине и пепельным вихрам, падающим на могучую шею. Елица нахмурилась и, резко развернувшись, пошла прочь. Нечего праздно глазеть. Так весь день простоять можно.

Пока шла к своей горнице, приостановилась у двери Вышемилы, невольно прислушиваясь к страшному шуму внутри. Похоже, буянила Зимава: её разгневанный голос звонко разносился по опочивальне. Что-то гремело даже, стучали резкие шаги по полу. Елица вздохнула и открыла дверь.

– Я уж многое чего в жизни видела. И не тебе мне в укор ставить. Дитя я от Чаяна не получу, да, может, хоть смилостивится он. Радана вернёт. А ты с Леденом этим… – княгиня вдруг осеклась, заметив, что в горницу вошли.

Вышемила даже заулыбалась, как увидела спасительницу от гнева сестры. Видно, не первый раз Зимава её вразумить пыталась. Да всё без толку.

– Зимава права, – неожиданно для себя встала на сторону княгини Елица. – Забыть тебе надо княжича. Я с ним в дороге была. Знаю, какой он и знаю, что таит он в себе.

– Вы что, сговорились обе?! – Вышемила так и привстала, но тут же вновь опустилась на подушки, сморщившись от боли. – Уж ты, Елица… Думала, ты понимаешь…

– Я понимаю. Но лучше бы тебе оставить мысли о нём. Он уже довёл тебя до беды. Хоть и не хотел.

И вроде добра желала. Как лучше. А всё равно вышло ещё хуже, чем было. Мало того что боярышня разрыдалась до судорожных всхлипов, так ещё и Зимава обратила на Елицу подозрительный взор. С неё станется подумать, что та себе княжича присмотрела, потому и соперницу отвадить хочет.

– Ты уж не лезла бы в дела наши семейные, – процедила княгиня, словно глухой всё это время была. – Мне перед батюшкой ответ держать за то, что с ней случилось. Не тебе. И мне объяснять, как сестра моя уехала из дома девицей непорочной, а вернулась…

Она махнула рукой, и с ресниц её сорвалась прозрачная слезинка. Мазнула по щеке и растворилась маленьким пятнышком, упав на рубаху. Княгиня отвернулась, вытирая мокрую дорожку – и так жаль стало её тоже. Но она, пожалуй, права была. Не стоило в их разговор вмешиваться. Нельзя всех вокруг осчастливить и всем помочь: уж как часто она сама в том убеждалась. Как бы Зимава ни ярилась сейчас, а всё равно Вышемила сама решение примет, как ей дальше с Леденом быть. Оставалось только надеяться, что слова Елицы поселят в её душе чуть больше сомнения.

Елица вышла, даже не пытаясь никого утешить. Она снова отправилась к себе, но только вошла, только начала кудели разбирать, за какие скорей взяться нужно,