Чудо на Гудзоне - Джеффри Заслоу

Я попросил тех, кто был на плоту вместе со мной, провести перекличку: «Первый, второй, третий, четвертый…»

Затем крикнул одному мужчине на левом крыле, чтобы тот сосчитал своих соседей. Он попытался, но скоро процесс подсчета был прерван дальнейшими событиями – и, кроме того, к этому времени людей уже спасали и снимали с крыльев и плотов. Я не видел плот и крыло по другую сторону самолета, и говорить с находившимися там людьми было невозможно. В общем, мы так и не смогли провести никаких подсчетов, пока находились на реке.

Наш трап-плот был закреплен на левом борту самолета, и Джефф выразил свои опасения: поскольку самолет продолжал наполняться водой и постепенно погружаться, он мог со временем затянуть боковой трап-плот под воду и сбросить людей в реку. Джефф потратил несколько минут, пытаясь отсоединить его от самолета.

– Не могу отвязать! – сказал он, когда самолет еще на пару дюймов осел в воду. На каждом аварийном трапе-плоту хранится нож, но при таком количестве людей, сгрудившихся на нем, и такой интенсивности событий мы не сразу поняли, где его искать. Я знал, что у матросов на судах обычно есть при себе ножи, поэтому крикнул кому-то на плоту, ближайшему к парому, чтобы те попросили у наших спасителей нож. Нам передали складной нож, перебросив его в сторону нашего плота (его поймала женщина-пассажирка), и Джефф сумел в конце концов отделить плот от самолета.

Когда пассажиров потом спрашивали, как долго они ждали прибытия спасательных катеров, некоторым казалось, что на это ушло пятнадцать минут или больше. На самом же деле первый паром прибыл меньше чем через четыре минуты. Когда стоишь в ледяной воде, пережив психологическую травму чрезвычайной ситуации с угрозой для жизни, восприятие времени может нарушиться. Всего через пару минут, проведенных снаружи, в ледяной воде, многие из тех, кто оказался на крыле, уже не могли унять дрожь. Быстрое спасение было настоятельно необходимо, чтобы свести к минимуму риск переохлаждения.

Один пассажир прыгнул в воду и поплыл было к нью-йоркскому берегу реки. Но вскоре он понял, что погорячился, учитывая температуру воды, и поплыл обратно. Другие пассажиры втянули его на наш плот, и мы видели, как его безостановочно бьет дрожь.

Одним из пассажиров был Дерек Альтер, второй пилот компании Colgan Air.

– Сэр, вы должны освободиться от этой одежды – и сделать это немедленно, – сказал Дерек тому мужчине, который побывал в воде. Дерек снял свою форменную рубашку, отдал ее мужчине и обнял себя руками, чтобы не терять тепло. (Впоследствии Дерек пояснил, что бойскаутская подготовка помогла ему сообразить, что тому мужчине необходимо немедленно снять мокрую одежду.)

Третье подошедшее к нам судно, паром NY Waterway «Йоджи Берра», под командованием капитана Винсента Лу Канте, спасло двадцать четыре человека.

Одна женщина соскользнула с крыла в воду, два других пассажира, рискуя также упасть, втащили ее обратно. Когда пришло время подниматься по лестнице на борт, она, не в состоянии пошевелить замерзшими ногами, упала, и ей снова пришлось помогать. Другие тоже падали в воду, пытаясь подняться по лестницам. Это было душераздирающее зрелище. А еще были взрывы эмоций: когда пассажиры наконец-то забирались на палубу, некоторые из них бросались обнимать матросов.

Одному из капитанов паромов, Бриттани Катанзаро, было всего девятнадцать лет. Ее постоянная работа состояла в регулярных пассажирских рейсах из Вихокена и Хобокена, штат Нью-Джерси, в Манхэттен. Ее паром, «Губернатор Томас Г. Кин», четвертый по счету из пришедших к нам на помощь, двигался в сторону от нас, когда мы совершили посадку, но она развернула его и направилась к нам. Бриттани и члены ее экипажа сняли с крыльев двадцать шесть пассажиров.

Всем капитанам паромов нужно было проявлять осторожность и сбавлять ход, особенно если они приближались к тем, кто стоял на крыльях. Если бы судно подняло слишком большую волну, пассажиров могло смыть в воду. Маневрировать возле самолета было трудно, особенно в условиях сильного течения, и это требовало отличных навигационных навыков, чтобы избежать столкновения с самолетом.

Прибыл вертолет полицейского управления Нью-Йорка, и я наблюдал, как с него в реку высадили водолаза. Струя воздуха от несущего винта была мощной; брызги с поверхности воды заливали нам глаза. Незабываемое сочетание холодной воды и холодного ветра! Полицейский-аквалангист спас пассажира, упавшего в воду с одного из крыльев.

«Колыбели Джейсона» – похожие на гамак морские спасательные устройства из матерчатых сетей, напоминающие веревочные лестницы с перилами, были спущены с судов нам, сидевшим на плотах, и пассажиры начали забираться по ним. В какой-то момент возникли опасения, что корма одного из паромов протаранит плот, так что ему пришлось отойти и изменить позицию. Одной пожилой пассажирке не хватало сил взобраться на палубу парома. Пришлось использовать гамачную часть «колыбели Джейсона» со шкивами, чтобы втащить ее на борт.

Когда настала очередь «Афины», парома NY Waterway с Блок-Айленда, которым командовал капитан Карлайл Лукас, спасать тех, кто был на нашем плоту, я крикнул: «Раненые, женщины и дети вперед!» Другие люди с нашего плота передали это сообщение палубным матросам. Казалось, все мы хорошо понимали друг друга.

Дело было не в моем рыцарстве. Поскольку масса тела женщин и особенно детей меньше, чем у мужчин, они особенно подвержены переохлаждению. Они также быстрее теряли физические силы. Так что имело смысл поднять их на борт первыми.

Однако, как оказалось, помочь в первую очередь женщинам и детям технически было слишком сложно. Поскольку плот был переполнен, а передвижение по нему – сильно затруднено, первыми снимали тех, кто оказался ближе к концу плота, ближе к парому.

Несмотря на всю напряженность этого момента, во всем чувствовался деятельный порядок, который произвел на меня глубочайшее впечатление. Я также видел примеры человечности и доброй воли повсюду, куда ни падал мой взгляд. Я был тронут до глубины души, видя, как матросы на паромах снимали рубашки, куртки и свитера, чтобы согреть пассажиров.

В детстве меня расстраивала история жительницы Нью-Йорка, Китти Дженовезе, и посторонних людей, которые ее проигнорировали. Теперь же, став мужчиной, я видел десятки «посторонних», которые действенно демонстрировали великое сострадание и мужество – и чувство долга. Было такое ощущение, что и весь Нью-Йорк, и весь Нью-Джерси тянулись к нам, чтобы согреть.

Пока мы находились на реке, диспетчер Патрик, который вел наш рейс со своего поста на Лонг-Айленде, был отстранен от работы и приглашен в профсоюзный офис в здании. Он, как и его начальство, понимал, что ему не следует продолжать свою смену и сопровождать самолеты, еще остававшиеся в небе. Диспетчеров всегда освобождают от текущих обязанностей после серьезных происшествий.

Патрик, что вполне понятно, был расстроен. Он пришел к выводу, что мы разбились и все на борту погибли.

– Так погано никогда в жизни себя не чувствовал, – признался он мне потом. – Я задавал себе вопросы: Что еще мог сделать? Мог ли я сказать вам что-то иное?