Гуру - Луиза О’Нилл

естественно, в Сан-Франциско. Вы же знаете, что она заделалась лесбиянкой?

– Кхм… – Сэм смутилась от того, как быстро сменилась тема разговора. – Я…

– Тетя Джилл женилась в прошлом году на тете Пурне. – гордо заявила Марта. – Мы с Майей были девочками-цветочницами на свадьбе. Нас нарядили в красивые платьица и цветочные веночки, и все говорили, какие мы хорошенькие.

– Да, это был особый день, – проговорила миссис Джонсон, поглаживая Марту по головке. – Как дела у самых лучших девочек на свете? – спросила она. – Может быть, зайдете? Погода отвратная! Кажется, снег так и будет идти до скончания веков. Давайте я вам налью по стакану молока. Вы же не хотите, чтобы у вас к старости были те же проблемы с косточками, что и у меня? Хотите горячий бутерброд с сыром на двоих? Ну и по печеньке вам дам, конечно, если повезет.

Близняшки убежали в дом. Лиза крикнула им вслед:

– По одному печенью, девочки. Не надо портить себе аппетит перед ужином.

Миссис Джонсон посокрушалась, что они собираются сидеть на улице.

– Окоченеете, так и останетесь здесь навсегда. Впрочем, это будет на вашей совести, – сказала она, вручая им грубый и колючий старый плед. Подруги сели на качели на крыльце и укрыли ноги пледом. Были слышны только приглушенный хохот девочек и скрип деревянных качелей. Сэм мысленно отмахнулась от роящихся в голове навязчивых идей по поводу подписчиков в «Инстаграме», суда с Брук Кэмпбелл и письма от журналистки из «Пост». «Что той еще удалось откопать, если она таки обнаружила Габриэля? Что еще будет сказано в статье?» Вместо того чтобы отвечать на эти животрепещущие вопросы, Сэм уставилась на дом своего детства по соседству. Лужайка заросла травой. Вагонка, которой был обшит дом, облупилась и явственно нуждалась в свежей краске.

– Помнишь… – проговорила она наконец. – Мы как-то перебросили бечевку между окнами наших спален, с банками по обоим концам? И попытались общаться друг с другом, как по рации? Я даже не помню, почему мы не воспользовались телефоном! Чья это была затея? – спросила она, сознавая, что, скорее всего, ее собственная. Сэм всегда была зачинщицей всего и вся. Именно она уговаривала подругу прогулять уроки, подделать мамину подпись на школьном табеле или вернуться домой позже, чем просили родители. Лиза никогда не могла ей в чем-либо отказать. По крайней мере, тогда.

Сэм, высунув язык, какое-то время пыталась поймать хоть одну снежинку, и, когда ей это все-таки удалось, исполнила неуклюжую импровизацию на танец Карлтона[26].

– Не айс, у тебя это никогда не получалось, – заметила Лиза.

– Ловить снежинки или танцевать, как Карлтон?

– И то, и другое. Не девушка, а сплошная катастрофа.

– Разве девушка-катастрофа… – Сэм жестом предложила подруге придвинуться поближе, – довела бы руками Брэндона Грина до оргазма прямо на этих качелях?

– Не может быть!

– Еще как может, подруга…

– Ты же мне клялась, что ничего не было! – Лиза попыталась изо всех сил изобразить ужас на лице, но при этом лопалась от смеха. – Я же сидела прямо там, на ступеньке, в метре от вас. Ну ты и потаскушка.

– Божечки, прости меня! Лиза, которую я знаю, никогда бы не позволила себе такие женоненавистнические высказывания! Что я могу сказать в свое оправдание? Сердцу не прикажешь. Моему сердцу, по всей видимости, очень хотелось дать Брэндону Грину кончить. – Они обе заржали. – Черт, мы же были совсем в стельку той ночью. Разве мы не напились сначала у меня дома…

– Нет, у меня дома. Помнишь? Мой папа потом отвез нас к Брэндону.

– Блин, ты права! Бекки сидела на заднем сиденье и блеванула прямо себе в сумочку! А после этого она как ни в чем не бывало вылезла из машины, поправила задравшуюся юбку и пробормотала «Спасибо, мистер Джонсон», как будто вообще ничего не произошло. – Сэм подтянула край пледа под самый подбородок. – Счастливые годы юности. Мамаша, у вас это все еще впереди. И я тебе не завидую.

– Могу спросить? – смущенно выдавила Лиза и продолжила, дождавшись утвердительного кивка от Сэм: – Почему ты решила не иметь детей? Ты же всегда говорила, что тебе хотелось иметь семью размером с футбольную команду. Такие фантазии, кстати, крайне типичны для единственных детей в семье. Ты бы твердила прямо обратное, если бы выросла в моем доме. Поверь мне на слово. – Лиза помассировала себе затылок. – Что поменялось?

– Господи. Даже не знаю, – медленно произнесла Сэм. – Наверно, я все беспокоилась, что мой ребенок вырастет таким, как я, и впадет в зависимость. Или у него будут проблемы с едой. И, ты же понимаешь, я бы постоянно испытывала вину. К тому же моя карьера пошла в гору, и жизнь как-то убежала вперед. Всегда была новая книга, которую нужно было дописать, новый тур, к которому нужно было подготовиться. Было бы несправедливо во все это вплетать ребенка… Не нашлось удачного времени.

А ведь самое важное – поймать правильный момент, правда? Это повторяла Лиза в тот день, когда они сидели в приемной центра по прерыванию беременности, задирая головы при каждом появлении медсестры в ожидании, что настал их черед. «Время не то».

– Мышка… – начала было Сэм, но не смогла закончить свою мысль. Ей очень хотелось вывалить перед Лизой всю правду, как торговец на индийском базаре выкладывает свой скарб, разворачивая на обозрение покупателей ковер за ковром. И Сэм собиралась рассказать подруге все-все. Об отношениях с Габриэлем и о том, как они закончились. Правду о том, что произошло с Сэм, и ту историю, которой она в дальнейшем была вынуждена покрывать себя, как щитом. Но слова застряли в горле, и даже самый сильный кашель не дал бы им вырваться наружу. Сэм только и оставалось, что смотреть себе в колени и смахивать непрошеные слезы.

– Сэм. Сэм. Почему ты плачешь? – спросила Лиза и втянула Сэм в теплые объятия. И они так и остались сидеть, прижавшись друг к другу. Лиза что-то мягко нашептывала Сэм в макушку, будто бы успокаивала одну из близняшек, неудачно упавшую и больно поцарапавшую себе коленку. Убеждала Сэм, что все будет в порядке.

– Что ты делаешь? Оставь ее в покое! – послышался мужской голос. Подруги резко прервали объятия.

– Солнышко, – удивленно произнесла Лиза. – А ты-то что здесь делаешь?

Джош, одетый в треники и приталенный худи, стоял с раскрасневшимся лицом у калитки. Он вперился взглядом в знакомую сцену: Лиза и Сэм, как в былые времена, снова сидели все на тех же качелях. У него по лицу пробежала тень ужаса. – Я было подумал… – Он замолчал. – Ты ее не целовала?