Три короны для Мертвой Киирис - Айя Субботина

Кажется, она барахталась в простынях так долго, что Дэну пришлось лечь рядом и крепко прижать Киирис к себе. Он закинул ее ногу себе на бедро, одной рукой обнял за шею, другой поглаживал вздрагивающий живот. И так до тех пор, пока она не пришла в себя.

— Это было что-то новое для тебя, мейритина? — спросил он, и Киирис почувствовала его губы где-то около своего виска.

— Да, мой император. — Когда страсть немного схлынула, ей на смену пришла сладкая теплая нега, в которой хотелось купаться, словно в чистом удовольствии. Киирис набралась смелости и потянулась к Дэйну. Он обнял ее еще крепче. — Я не знала, что может быть… так, — потихоньку призналась она, чувствуя себя распоследней развратницей.

Дэйн негромко хрипло рассмеялся ей в макушку.

— Вот так: искушенная куртизанка не знала, что удовольствие может быть еще и таким. — Кажется, это открытие его забавляло. Нотки веселости разбавили голос, сделали его похожим на рокот ленивого водопада. — Поделишься впечатлениями?

Киирис спрятала лицо у него на груди, чувствуя, что краснеет. Почему? Откуда этот стыд? Что вообще творит с ней этот мужчина? Выбивает почву из-под ног, превращает в слабую женщину, которая тает от одного лишь его голоса, от того, как он невзначай поглаживает ее бедро.

— Как ты нас нашел? — Вопрос не давал ей покоя с того самого момента, как Дэйн появился в дверях купальни.

— Я был бы плохим братом и еще более плохим императором, если бы не знал, где проводят время мои младшие родственнички.

— Он обещал вернуть меня, — напомнила Киирис.

— Рунн никогда ничего и никому не обещает, Киирис. Запомни это. А если Рунн что-то пообещал, значит, собирается нарушить это обещание. Он такой: сплошные противоречия, тем более, когда дело касается меня. Брат лучше изловчится и укусит себя за локоть, чем согласится играть на моих правилах. Единственная причина, по которой он мирится с моим правом старшего — страх. Знает, что как только переступит черту — отправиться на тот свет.

— Эта жестокость… так необходима? — осторожно спросила она.

Дэйн вздохнул, отодвинулся и лег так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Ее сердце рвануло быстрее, когда в памяти всплыли образы его губ и его языка…

— Эта жестокость — главное, на чем стоит империя, мейритина. Я бы покривил душой, если бы сказал, что мне это в тягость. Император должен быть безжалостным в первую очередь к тем, что стоит ближе всего. Именно среди братьев, матерей и жен зреют самые страшные заговоры. Согласись, что какой-нибудь жрице из Керака было бы куда сложнее подобраться ко мне, чем собственному брату, который даже в мою комнату может входить без стука.

— С этим тяжело поспорить, мой император.

— Я знаю обо всех похождениях Рунна, я знаю, чем живет Раслер, какие козни строит королева-мать и чем дышит моя будущая жена.

— Разве тебе не следует быть сейчас с ней? — осторожно, помня его предупреждение, рискнула спросить Киирис.

— А тебе бы хотелось, чтобы я был с ней? — В темных глазах Дэйна танцевала насмешка. Конечно, он знал, чего она хотела на самом деле, но жаждал услышать еще одно обнаженное признание.

— Я счастлива, что мой император предпочел мое общество обществу принцессы, — сказала она, надеясь, что не выдала боль. Сейчас он с ней, но придет утро — и все снова переменится. С другой стороны: ей ли сетовать на судьбу? В животе до сих пор сладко ныло от одного воспоминания о смелых ласках Дэйна.

— Этот брак нужен мне, — неожиданно серьезно сказал император. — Я не успел узнать своего отца. Он умер спустя год после моего появления на свет. Королева нехотя говорила о нем, словно он был каким-то проклятием. Позже я нашел его карты, письма, планы… Еще мой отец хотел превратить Нэтрезское государство в империю. Хотел подарить ее своим детям, чтобы они правили мудро. — Дэйн издал горький смешок, едва ли не впервые раскрыв Киирис крохотную грань своей боли. — Мне было семь, когда я понял, что родился на свет для воплощения его мечты. Он показал мне путь.

Мейритине хотелось прижать ладони к ушам. Она знала, что последует дальше, какую правду он расскажет через мгновение. Потому что эта правда была ее личным проклятием.

— Мне пришлось разрушить Нерушимый Аспект, — сказал император. — Иначе ничего бы не получилось. Иначе мои земли так и лежали бы в руинах, а люди умирали от голода и болезней.

— Так это был ты, — стараясь удивиться, произнесла Киирис.

И снова спрятала лицо у него на груди. Больнее, чем осознавать вред, который Дэйн причинил своим поступком, было лишь понимание ее собственной вины. Она должна убить его, а не лежать в одной постели, нагая и счастливая. Сейчас он осветил ее, как солнце, возродил для чего-то нового, словно живая вода. Но уже завтра он снова станет императором нэтрезов, человеком, которому ничего не стоило разрушить ее собственный мир.

— К сожалению, во мне еще есть что-то человечное, иначе я бы приказал разрушить аспект одному из своих генералов. — Он говорил так, будто сожалел об этой оплошности. — Сама понимаешь, это не добавило мне любви и уважения, но зато мой народ сбросил оковы и снова научился жить. Моя собственная жизнь — невеликая цена за благополучие десятков тысяч нэтрезов.

— Люди любят тебя, мой император.

— Лишь те, кто служат империи, Киирис, и тебе это отлично известно. К счастью, мне все равно до того, будет меня любит покоренный крестьянин или проститутка из разрушенного города. Я дал им выбор: покориться мне и исправно платить налоги — или сдохнуть. Ты сама бы что выбрала?

— Жизнь, — не раздумывая, ответила мейритина. Ладонь скользнула по его широкой груди, указательный палец мягко погладил выпуклый жгут старого шрама вдоль того места, где под ребрами ровно и уверенно билось сердце императора. — Человек всегда должен выбирать жизнь, потому что после смерти он превращается в прах и не может сделать уже ничего, чтобы… — «отомстить» чуть было не проговорилась она, но вовремя спохватилась, — … чтобы что-то изменить.

— Сказала рогатая полубогиня, которая побывала за гранью, — поддразнил он.

— Я всего лишь капля крови богов, которая застыла между мирами, мой император, — смиренно отозвалась Киирис. — Подходящее тело и не более.

— Теругия так и не вернулась к тебе? — требовательно спросил Дэйн.

— Нет, мой император. — Боги, почему так сложно произнести даже столь малую ложь? Почему так тяжело просто спросить его, чем он готов пожертвовать ради торжества справедливости?

— Я думал, это более быстрый процесс.

— Не после того, как в моем теле сидят еще две Скованные, — придумала она еще одну отговорку, на этот раз — почти правдивую. Не будь в ней Кровожадной и Соблазнительницы, теургия давно вернулась бы с полной силой. И судя по тому, что обе уже нашли способ покидать ее тело, скоро она снова станет самой собой — дочерью своего отца, голосом мщения. Но что делать с чувствами, которые горят в ней, несмотря ни на что? Она должна ненавидеть императора, а вместо этого мечтает стать для него всем.