Пальцы китайским веером - Дарья Донцова

Инна нахмурилась.

– Не пойму, о чем вы.

Я опустилась на стул.

– Правда? Вы ведь учились на одном курсе с Колей Лавровым и его первой женой Натальей. Впрочем, вторая супруга хирурга, Регина Горкина, посещала те же лекции и семинары. А еще среди студенток была Таня Волошина. Припоминаете названных мною людей? Татьяна лучшая подруга Псовой еще со школьных лет. Вы, когда Павлик был жив, не появлялись в доме Лавровых, Танюша же изо всех сил помогала Наташе, например, отправляла ее гулять с инвалидом, а сама готовила обед. В тот день, когда Псовой позвонила Регина, сообщив о болезни дочки, трубку городского телефона сняла не Наташа, а Волошина. Отчего любовница так поступила? Неужто настолько запаниковала из-за высокой температуры Ани? Забыла, что сама врач? Почему наплевала на конспирацию и кинулась разыскивать Николая?

Инна молча смотрела на меня. Было понятно, она не ожидала такого поворота в разговоре и сейчас судорожно пытается сообразить, как ей на это реагировать. Но пока ей ничего путного в голову не пришло.

Я перевела дыхание и продолжила:

– Ладно, Регину, хоть и с трудом, еще можно понять. Ее охватил страх за ребенка, вот она и набрала номер квартиры Лавровых. Но вы! Вы-то чего ради анонимно позвонили бывшей однокурснице? Наверняка не из добрых побуждений.

Щеки Корсаковой вспыхнули огнем:

– Не было такого, никаких гадостей я Натке не говорила! Она сошла с ума, с ней невозможно было общаться!

– Верно, – согласилась я, – Псова боролась за жизнь неизлечимо больного ребенка. Вы дружите с Лавровым и, конечно, знали о порфирии, которой страдал Павлик.

– Незачем на меня всех собак вешать! – возмутилась Корсакова. – Коля не делал секрета из состояния сына, не одна я про болезнь Гюнтера слышала, весь наш курс знал. Все пытались помочь, но врачи, даже самые лучшие, не боги. А Псова помешалась, тем, кто с ней поговорить пытался, хамила.

Я приложила палец к губам:

– Тсс! Давайте не будем шуметь. Инна, если вы не звонили Нате, то откуда знаете, что ей наговорили гадостей? Не стоит врать. Псова, побеседовав с вами, сразу пообщалась с Волошиной, передала ей содержание разговора, и Татьяна прекрасно запомнила фразу: «Вот такие брюки из ежа», которую бросила женщина, рассказавшая об измене Коли. Она ни разу не слышала такого выражения, поэтому и обратила на него внимание. Мне, кстати, тоже был неизвестен сей оборот речи, а сейчас вы его произнесли.

– Хватит! – заорала Инна. – Какая разница, кто и что сказал Псовой? Она давно покойница. Спасибо за кисточку, мне пора.

Корсакова вскочила и бросилась в коридор. Я кинулась за ней.

– Стой! Знаешь, где я обнаружила кисточку? В спальне Майи Михайловны. Это ты украла папку с документами и мой айпад!

Инна резко остановилась:

– Никакого планшетника я не брала.

– Вранье! – отрезала я. И тут же закричала: – Ага! Говоришь, планшетника не брала? Отрицаешь только его похищение? Значит, собранные Майей Михайловной бумаги сперла.

Корсакова сделала шаг к двери.

– Можешь уходить, – заявила я. – Но когда Николая Лаврова посадят за убийство Павлика, Наташи, Ани, Регины, Светланы Перепечкиной, за попытку лишить жизни Ваню и нападение на Николаеву, ты пойдешь под суд как сообщница. Ему дадут пожизненное, тебе лет двадцать, состаришься на зоне, выйдешь на свободу пенсионеркой. Если, конечно, доживешь до освобождения.

– Бред! – завизжала Инна, поворачиваясь ко мне. – Павлик умер от болезни!

– После укола, сделанного отцом, – усмехнулась я в ответ. – Ладно, пусть ты не знала о планах Лаврова. Но позвонила Псовой, толкнула Наталью на самоубийство, а сейчас помогаешь ему скрывать следы других его преступлений. Ты тоже убийца.

– Дура! – заорала администратор и кинулась на меня с кулаками.

Я попыталась увернутся, но Инна оказалась проворней. Она вцепилась в мои волосы и ногой изо всей силы стукнула меня по коленке.

– Сейчас придушу тебя, скотина! – пообещала Корсакова.

В ту же секунду она взвизгнула и замолчала. Я выпрямилась, увидела Феликса, который держал бешеную бабу за локти, и торжествующе сказала:

– Ага! Есть свидетель, который подтвердит: ты налетела на меня, чтобы убить. Невиновный человек так не поступает. Сейчас вызову полковника Дегтярева, и тебе мало не покажется, ответишь за все.

Корсакова неожиданно уткнулась лицом в плечо профессора и жалобно произнесла:

– Всё не так.

И разрыдалась.

Я потрогала руками голову и ойкнула – похоже, Инна царапается не хуже Рудольфа Ивановича. Маневин погладил Корсакову по спине.

– Все понервничали. Давайте сядем за стол переговоров и выкурим трубку мира. Александра Михайловича пока беспокоить не стоит, он человек занятой. Милые дамы, хотите чаю?

Я решила вести себя дипломатично.

– Неплохая идея.

Инна молча кивнула.

– Вот и славно, – обрадовался Маневин. – Лучше поговорить, чем драться.

– Она первая начала, – обиделась я.

– В ответ на твои глупости, – отбила мяч Инна.

– Разве я сказала неправду? – возмутилась я.

– Брэк! – крикнул Маневин и потащил нас по коридору.

В кухне Феликс посадил меня с правой стороны стола, Корсакову слева, сам сел так, чтобы видеть нас обеих, и сказал:

– Ведем цивилизованную беседу. Даша, твой ход.

– Инна звонила Нате! – заявила я. – Это красиво?

Корсакова насупилась.

– Стоп! – велел Феликс. – Оставим за кадром морально-этические вопросы, разберемся в событиях, не давая им оценки.

– Да, я ей звонила, – неожиданно призналась Корсакова. – И не считаю, что поступила подло. Сейчас объясню почему.

– Попробуй… – процедила я.

Маневин встал и включил чайник.

– Хорошее начало. Мы вас внимательно слушаем.

Инна набрала полную грудь воздуха, шумно выдохнула и завела обстоятельный рассказ…

Регина была близкой подругой Инны. А Лавров дружил с Вадиком. На одну из годовщин окончания института Николай пришел вместе с Вадимом, тот увидел Инну, влюбился, и они поженились.

Лавров никогда не скрывал, что сын у него инвалид. Более того, Коля постоянно искал того, кто поможет ребенку. Будучи прекрасным врачом, он знал, что порфирия неизлечима, но надеялся на чудо.

Когда Инна впервые услышала о несчастье в семье Лаврова, она искренне пожалела Наташу и позвонила ей, предложив свою помощь. Псова отреагировала странно. Вместо того чтобы поблагодарить Корсакову, она истерично завизжала:

– Проявляешь милосердие к убогим? Хочешь прослыть добренькой?