Министерство мокрых дел - Владимир Гриньков

– В Милане я был! В Ми-ла-не!

– В Милане? – нахмурился рыцарь плаща и кинжала, вспоминая. – Новая какая-то база? Террористический центр? Империализм все шире разбрасывает свои щупальца?

Загоркин готов был взвыть от обрушившихся на него несчастий. Еще минуту назад все складывалась так хорошо, и не может же быть, чтобы вот так, с размаху, как с девятого этажа да об асфальт.

– Послушайте, – стараясь сохранить спокойствие, произнес он. – Это сувенир. Пять тысяч лир стоит. Или три доллара, по-нашему.

– По-вашему? – приподнял бровь человек в штатском.

– Не по-нашему, не по-нашему! – взвился Загоркин. – Оговорился я! Я сейчас же в рубли все переведу!

– Хорошо! – кивнул человек в штатском. – Там разберемся. Пройдемте!

«Пройдемте!» – это самое гениальное изобретение сотрудников правоохранительных органов всех времен и народов. Потому что до тех пор, пока это слово не произнесено, остается надежда на то, что все обойдется. Еще привычная обстановка вокруг, беззаботные люди и ты среди них, такой как все. И думается, что сейчас недоразумение разъяснится и ты отправишься домой – к жене, теплым щам и домашним тапочкам. Но произносится страшное «пройдемте!» – и в одно мгновение мир меняет свои очертания. Вроде та же обстановка, пока вокруг те же люди, но вместо них несчастному уже мерещатся вертухаи, лай сторожевых собак и нарушения прав человека, выражающиеся в недозволенных методах ведения следствия.

– Послушайте! – пробормотал раздавленный случившимся Загоркин. – Это чудовищная ошибка!

Взгляд его поплыл и вдруг наткнулся на знакомое лицо. Лицо принадлежало сотоварищу Загоркина по итальянской стажировке.

– Вот! – вскинулся Загоркин, обнаружив свое стопроцентное алиби. – Мы с ним вместе были! Петя, скажи им!

Петя почему-то ничего не захотел сказать, а, напротив, даже попытался перейти в другую очередь.

– Стоять! – властно сказал Пете человек в штатском. – Так вы вместе?

– Я этого гражданина впервые в жизни вижу!

– Как?! – изумился такому неприкрытому коварству Загоркин. – Петя! Что ты такое говоришь? Он со мной! Со мной! – Это уже человеку в штатском. – И у него есть точно такое же удостоверение! Вместе покупали! Говорю же – три доллара на наши деньги… Тьфу, черт!.. Не на наши, ясное дело. На американские.

– На американские, – понимающе кивнул человек в штатском и сделал жест рукой, побуждая таможенника Толика заняться чемоданом второго обладателя цэрэушного удостоверения.

Толик подхватил чемодан, швырнул его на стол, щелкнул замками.

– Сейчас вы убедитесь! – возбужденно-радостно поведал Загоркин. – Говорю же – мы вместе…

Толик поднял крышку чемодана.

– Ого! – сказал он.

– М-да, – сказал человек в штатском.

Зато замолчал Загоркин.

В чемодане лежала винтовка с оптическим прицелом. Винтовка была разобрана на несколько частей, но в том, что это самое настоящее оружие, не сомневался никто, даже такой сугубо штатский человек, как Загоркин.

– Так вы вместе? – задумчиво осведомился полковник, осторожно, двумя пальцами, извлекая из чемодана нечто черное вязаное.

Оказалось – маска с прорезями для глаз.

– С миланской базы, да? Стажировались там?

Из чемодана уже были извлечены три обоймы патронов и противопехотная граната.

Загоркин следил за манипуляциями полковника с завороженным видом. Так, затаив дыхание и забыв обо всем, наблюдают за действиями фокусника дети.

– Прибыли вместе и не знаете друг друга, да?

На этих словах изумленному Загоркину была предъявлена переносная радиостанция и пара сигнальных ракет.

– И оба вы с удостоверениями, но с российскими паспортами?

Под обшивкой чемодана, которую разрезали тут же, лежали толстенные пачки американских долларов и армейский штык-нож.

– Кликни наших. – Это человек в штатском сказал Толику.

А сам уже извлек из необъятных недр чемодана сложенный вчетверо бумажный лист. Развернул. Это был план с нанесенными легко узнаваемыми силуэтами зданий. Для самых непонятливых сверху крупно было написано: «План Кремля».

– Та-а-ак! – протянул человек в штатском и нервно сдвинул полу пиджака.

Под пиджаком у него обнаружилась кобура со всамделишным пистолетом. Но оружие ему не потребовалось. Потому что к таможенному посту уже спешили автоматчики в камуфляже. Родина готова была принять несчастного Загоркина в свои крепкие объятия.

– Это ошибка! – скулил Загоркин.

– И разведчики ошибаются, – кивнул в ответ человек в штатском. – Как коллега коллегу я вас понимаю.

Наконец-то обнаружилось и второе удостоверение агента ЦРУ. Точная копия первого, только оформлено оно было не на Загоркина, а на его сослуживца.

– В паре работают, – проявил способность логически мыслить полковник. – Веди их, ребята.

Ошалелого от обрушившихся на него несчастий Загоркина и его спутника препроводили в отдельное помещение. В той комнате по стенам были развешаны зеркала, из-за которых тоже велась съемка. Полковник из спецслужбы, не мудрствуя лукаво, тут же предложил миланским стажерам перевербоваться. Напарник Загоркина согласился не раздумывая. Взамен он требовал политического убежища на территории России для себя и своей семьи. Ничего не понимающий Загоркин следил за происходящим остановившимся взглядом. Пока он пребывал в растерянности, его собрат по несчастью успел подписать какую-то бумагу, – наверное, насчет той самой перевербовки, после чего случилось уж совсем невероятное. Полковник лично пожал перевербованному агенту руку, возвратил тому чемодан со всем содержимым, включая винтовку с оптическим прицелом, проводил до дверей и обещал звонить на днях. После того как Загоркин с полковником остались одни, полковник предложил подписать бумагу и ему.

– Я здесь ни при чем, – пробормотал бедный Загоркин.

– Но бумагу-то подпишете? – искушающе заглянул ему в глаза собеседник.

– А что там, в той бумаге?

– Обычное дело. Что обязуетесь сотрудничать. Сообщать то, что становится известным. Вербовать новых агентов.

– Я не умею… вербовать.

– Неужто не учили? – не поверил человек в штатском. – Там, в Милане.

– Я на стажировке был…

– Да-да, я в курсе.

– И ни о какой вербовке…

– Хорошо, вербовку я вычеркиваю, – великодушно пошел на попятную полковник и вычеркнул из текста несколько строк.

– Подписывайте! – требовательно сказал он.

– И сообщать…

– Что вас еще не устраивает?

– Сообщать, говорю, не буду. О том, что становится известным.