Академия - Сергей Баунт

Кротов не стал больше никого трогать, появятся люди из Академии – пусть разбираются. Итак, надо смотреть правде в лицо – хоть и бродит где-то по станции неведомый зверь, не он представляет главную опасность. Судя по голограммам с его изображением, он действительно может разорвать любого человека голыми руками. И, значит, мертвецы в медблоке это точно не его работа. Как ни крути, получается, что Рейнис убила своих. То, что она это может, понятно, но на хрена ей это надо?! Если убийство работников станции она еще могла как-нибудь объяснить, то за курсанта ей отболтаться будет сложно. Вообще, если она смогла пробиться сюда и добраться до управления станции, ей надо было только отключить «купол» и дать сигнал. Потом спрятаться и ждать спецназ. Теперь же, по логике её действий, чтобы избежать ответственности, ей надо убить всех. Маразм какой-то. Сергей никак не мог найти мотива такого поведения полковника. Неужели из-за того, что Академию могут перевести на другую планету, надо убивать ученых и курсантов?

Кротов вздохнул. Тля, из всех, с кем он не хотел бы связываться, полковник стояла на первом месте. Как всегда, делать приходится то, что больше всего не хочешь. Но как ни настраивал себя Сергей, он чувствовал, что убить Рейнис все равно не сможет. Вот если бы она убила Зориса на его глазах. «Какую ерунду я гоню! – Он даже сплюнул с досады. – Оправдания себе искать начал. Вообще, я до хрена стал думать. Пора поработать».

Он бросил последний взгляд на изуродованные тела и вышел в коридор. Сверившись с планом, подошел к нужной двери, открыл и по ровному прямому коридору стал спускаться вниз, к залу управления и машинному залу базы. Надо срочно отключать «купол», а то искать могут еще полмесяца.

До зала он добрался без приключений. Электроника немного подумала, сканируя Сергея. Затем створка двери отъехала, и он направился прямо к круглой объемистой тумбе, стоявшей посреди помещения. Главный коммуникатор базы или стол управления – кому как нравится. Кротов коснулся большого экрана, которым являлась столешница, и ткнул в значок голограммы. Он уже привык работать с голограммами и пользовался плоскостным экраном нечасто. С объемным изображением работалось легче. Он покрутил абстрактную конструкцию, появившуюся над столом. За несколько движений сформировав из неё понятную ему командную голограмму, он коснулся области управления защит и начал просматривать возникшие в воздухе символы и надписи. Обычные защиты научной станции были надстроены. «Даже борьба с воздушным нападением есть, – удивился Сергей. – Правда, слабенькая – восемь кассет с легкими ракетами – отбиться от одного-двух атмосферников или расхреначить десант. Они действительно боятся кого-то. Ладно, пропустим».

Сергей потянулся к блоку радиоэлектронной борьбы и, развернув, нашел символ «купола». Отключить его он не успел. Ментальный удар был таким сильным, что Кротова скрутило. Он на мгновение потерял сознание и рухнул на пол.

Мамина рука тормошила его за плечо. Было радостно и тепло. Сегодня, наверное, праздник – Сергей никак не мог вспомнить, какой, но раз мать не кричит, чтобы быстро вставал, опять проспал – значит, праздник. Только по большим праздникам он позволял себе не вставать на зарядку. Не хотелось открывать глаза. Хотелось еще понежиться в этом облаке тепла и домашнего уюта. Но надо, мать, как всегда в праздники, приготовила на завтрак что-нибудь вкусненькое и теперь хочет, чтобы все с утра встретились за столом. Кротов потянулся и открыл глаза.

Рука автоматически, без участия головы, выстрелила вперед и вверх. Кротов попытался ударить глядевшего на него. Лохматая белая морда, нависшая над ним, даже не отклонилась. Здоровенная лапа мягко перехватила руку землянина и осторожно прижала к себе. Черные большие глаза светились радостью. Сергей мог бы поклясться – зверь улыбался. Чувство нежности и родства, словно он проснулся в родном доме, никуда не ушло, оно даже усилилось. Кротов чувствовал, что еще немного и он захлебнется, растворится в чужих эмоциях. Где-то это уже было. Что он тогда делал, как вырвался? «Кажется, надо петь», – прорвалась мысль через щенячью радость, переполнявшую душу.

Сергей уже начал проталкивать через схваченное сладкой судорогой горло какие-то строки, но вдруг все исчезло. «Игольник», – понял Кротов, услышав ненужные в этом море радости резкие щелчки, слившиеся в очередь. Зверя бросило на него. Огромная лохматая туша придавила Сергея, не давая пошевелиться. Рахофтар приподнял голову. Глаза печально глядели на землянина.

– Сер…се-ре-гей… – хриплый шепот вырывался с захлебывающимся дыханием из раскрытых губ чудовища. Зверь повернул голову в сторону, пытаясь разглядеть кого-то, и тяжело приподнялся на руках-лапах. Кротова обожгло предсмертной тоской умирающего тела. Но все равно, даже уходя из жизни, существо где-то в глубине своего сознания теплило уголек радости – он не один! Он нашел своего!

Не удержавшись на слабеющих лапах, рахофтар опять завалился на Сергея. Глаза медленно мутнели. Жизнь вытекала из них. Зверь в последний раз дернулся и затих. Ощущение родного дома исчезло. Кротов опять лежал на пластиковом полу у стойки управления. Он попробовал вывернуться и в этот момент услышал знакомый голос:

– Кротов, ты жив?

Сергей затих. Медленно, медленно он передвигал к бедру руку, спрятанную под лежавшим зверем, стараясь незаметно нащупать бластер.

– Что молчишь? Ранен?

Лея тоже замолчала. Кротов расслышал осторожные шаги. Пальцы нажали на защелку. Щелчок расстегнувшегося зажима был почти не слышен, но Сергею он показался громом. Шаги приближались. Он закрыл глаза и расслабился.

Шаги смолкли – Лея стояла рядом. Сергей чувствовал слабую ауру недоверия, исходившую от женщины. Она молча разглядывала его. Наконец, похоже, поверила. Кротов почувствовал, что тело освобождается. Она стаскивала рахофтара с него. Как только тело зверя сползло с груди, Сергей вырвал руку с лучевиком и открыл глаза. Внутренний компас не подвел. Рейнис стояла как раз там, где представлял. Бластер Сергея смотрел ей в грудь.

Она застыла. Игольник висел у неё за спиной, обеими руками она держала лапу зверя.

– Кротов, не дури. Я спасла тебя!

– Стаскивай его с меня! – скомандовал Кротов. – Потом поговорим.

Как только тело рахофтара сползло с груди, Сергей вскочил. Не отводя лучевик, он приказал:

– Не дергаясь, сними игольник и брось ко мне!

– Ты что, Кротов? Все забыл? А я, дура, специально разыскиваю его по всей базе. Хорошо успела, а то эта зверюга разорвала бы тебя!

– Игольник! – твердо повторил Сергей. «Эта зверюга от радости, что видит меня, чуть соплями не захлебнулась, – подумал он и самокритично признал. – Ну, и я тоже».

Полковник сдернула одной рукой игольник и швырнула его под ноги землянину.

– Держи, идиот! – В голосе прорвалась плохо сдерживаемая ярость.

Кротов нагнулся поднять оружие и вдруг, не понимая, что делает, прыгнул в сторону. Там, где он только что стоял, прошипел разряд лучевика. Где она его взяла? И где прятала? В зажиме на бедре бластера не было, Сергей это помнил точно. Мысли мелькали сами по себе, а тело действовало, подчиняясь отработанным рефлексам. Растянувшись на полу, он уже держал обеими ладонями бластер, направив его в сторону Леи. Но было поздно – поняв, что выстрел не достиг цели, она не стала состязаться с Кротовым в меткости, а помчалась к выходу. Сергей схватил лежавший рядом игольник и направил в спину убегающей. «Стрелять, не стрелять?» – Он замешкался на несколько мгновений, но этого хватило, чтобы Рейнис выпрыгнула в двери, и те стали закрываться.