Казнь в прямом эфире - Сергей Бакшеев

— Мы здесь, Софья. Все закончилось. Сейчас, сейчас…

Марат заметил, что девочка привязана к стене с помощью велосипедного тросового замка. Он приподнял длинный тросик, нашел запор и выстрелил в него. Цепь разомкнулась.

ТТ подхватила девочку и понесла наверх. Когда она вышла на улицу, на место уже прибыли две полицейские машины и экипаж «скорой помощи».

— Нашлась! Что с ней? — спрашивали полицейские.

Токарева плакала, слезы застилали ей обзор. Подбежал врач и потребовал:

— Срочно несите в машину.

Татьяна рванулась и чуть не выронила девочку, споткнувшись о бордюр. Марат успел подхватить малышку, донес легкое тело до фургона «скорой» и положил на носилки.

Врач склонился над девочкой, ощупал шею, тут же сделал укол и выкрикнул:

— Жива! В больницу!

На девочку одели кислородную маску. «Скорая помощь» умчалась. Токарева размазывала по лицу счастливые слезы.

5 июня. 13:30. 4 часа после казни

В отделение реанимации к Софье Дороховой следователя Петелину не пустили. Только маме было позволено увидеть дочь. Елена Павловна передала Дарье Дороховой фотографию Бориса Панина и просила задать девочке единственный вопрос: это он?

Пока мама навещала дочь, Петелина переминалась в маленьком холе в ожидании ответа. Рядом суетились корреспонденты, старавшиеся выудить информацию о состоянии девочки у любого сотрудника больницы.

Наконец вышел заведующий отделением и усталым голосом сообщил:

— Девочка девяти лет поступила к нам в состоянии голодного обморока. Девочка сильно истощена, ее организм обезвожен. Сейчас она находится в ясном сознании, ее состояние стабильно тяжелое, но прогноз положительный.

— Что сделал с ней педофил? — выкрикнула девушка-корреспондент. В ее руке был микрофон с логотипом областного телевидения.

Петелина узнала Марию Луганцеву, пробивную подружку эксперта-криминалиста Михаила Устинова. Ранее Луганцева вела криминальную хронику в интернет изданиях, но получила известность после предыдущего дела Петелиной, и бойкую журналистку пригласили работать на областное телевидение.

— На этом все, — ответил врач.

Заведующий попытался незаметно передать Петелиной фотографию Панина и шепнул:

— Реакция Софьи была очевидной. Это он.

— Спасибо, — поблагодарила следователь.

Последний камень увенчал пирамиду доказательств виновности Бориса Панина. Именно он похитил девятилетнюю девочку, надругался над ней и собирался насиловать ее постоянно.

— Медицинское заключение получите завтра, — пообещал врач и ушел.

Их разговор не укрылся от Маши Луганцевой. Она в сопровождении телеоператора протиснулась к следователю, улыбнулась по-свойски и спросила:

— Елена Павловна, у вас фотография печально известного педофила Бориса Панина. Вы, как старший следователь, подтверждаете, что именно он похитил Софью Дорохову?

На минуту Петелина стушевалась, ее статус в нынешнем расследовании не до конца ясен. Хотя в следственную группу ее пригласил полковник Шумаков из главка, но официально отзыв из отпуска по уходу за ребенком не оформлялся. В любой момент начальство может пойти на попятную и посчитать ее действия самоуправством. Что греха таить, в данный момент она подходящий кандидат на роль козла отпущения.

Петелина взглянула на направленную на нее телекамеру, обступивших журналистов и приняла решение. Она не собирается больше играть в чиновничьи игры, придумывать оперативные комбинации и скрывать информацию ради нужных голосов. Она будет отвечать честно.

— Кто похитил девочку? Борис Панин? — повторила вопрос Луганцева.

Петелина ответила сухим официальным языком:

— Я, как старший следователь Следственного комитета, подтверждаю, что Софья Дорохова попала в руки педофила Бориса Панина. Он отсидел двенадцать лет за аналогичные преступления и вышел условно-досрочно, что я считаю недопустимым. Через два месяца Панин взялся за старое. На этот раз он тщательно спланировал преступление и собирался превратить девочку в свою рабыню.

— Известная всем трансляция прервалась в решающий момент, — скороговоркой напомнила Луганцева. — Что с Паниным? Где он сейчас?

— Он понесет заслуженное наказание.

— Панин жив или уже казнен?

— Скоро мы его найдем.

— И что дальше? Опять суд, опять условно-досрочное и снова наши дети будут в опасности? — не унималась корреспондент, вооруженная огромным микрофоном.

— Хотите знать мое мнение. Я за ужесточение наказания педофилам, — прямо ответила Петелина.

— Насколько? Вплоть до пожизненного? И общество будет содержать насильника маленьких детей. Не лучше ли, если Панин жив, исполнить приговор Суда Народа?

Елена решила завершить дискуссию:

— Мне пора. Давайте каждый займется своим делом.

И вдруг она услышала за своей спиной тихий сбивчивый от волнения голос:

— Он еще жив? Да как же так?

Она обернулась и увидела заплаканное лицо Дарьи Дороховой. Мать пострадавшей девочки смотрела на нее и умоляла:

— Не надо его судить. Его уже осудил народ. Насильника не должно быть среди нас.

Корреспонденты переключили внимание на Дорохову. Петелина воспользовалась случаем, просочилась к выходу, спустилась по лестнице и вышла во двор.

Там ее ждал автомобиль оперативников. Валеев и Токарева уткнулись в телефоны. Марат выскочил навстречу жене, чтобы открыть ей дверцу. Он развернул к ней телефон и показал:

— Мы слушали тебя. Прямая трансляция.

Оказывается, областное телевидение вело прямой репортаж из больницы в интернете. Сейчас крупным планом показывали заплаканную маму спасенной Софьи. Под видеоокном ползла лента комментариев. Чаще всего они были короткими и однозначными: «Смерть Панину!», «Смерть педофилу!»

5 июня. 14:10. 4 часа 40 минут после казни

Не успела Елена Петелина принять решение, что делать дальше, как ей позвонил Шумаков.

— Привет, неугомонная. Только что посмотрел твое выступление перед прессой. И вот, что я думаю: раз выступила официально, будешь руководить следствием.

— Не поняла, — растерялась Елена.

Она пыталась уловить в голосе полковника раздражение или издевку, но слышала только усталость.

— А что тут непонятного? Твои люди спасли девочку. Это наш главный успех, поэтому ты возглавишь следствие. Сейчас оформлю приказ.

— А вы?

Полковник вздохнул. Чувствовалось, что решение далось ему не легко.