Где ты, мой незнакомец? - Кэтлин Вудивисс

— О чем ты задумалась?

Этот низкий голос прервал ход ее мыслей, она со смехом обернулась и покачала головой.

— Призраки! Они преследуют меня, когда я смотрю на этот старый дом, — Лирин оперлась на его руку. — Должно быть, дедушка очень любил это место! Даже сейчас видно, что когда-то за домом и садом ухаживали с любовью. Это всегда замечаешь.

Эштон ласково сжал нежную ручку, которая так доверчиво покоилась в его ладони.

— Он бы с радостью пожертвовал всем этим, только бы ты была рядом с ним.

У нее вырвался печальный вздох.

— Как жаль, что дом в таком состоянии.

— Если хочешь, мы можем открыть его. Достаточно нанять прислугу и можно будет останавливаться здесь всякий раз, когда мы будем приезжать Новый Орлеан.

— Это было бы чудесно!

— Кто знает? Может быть, нашим детям придется по вкусу жить в городе. Тогда они поселятся здесь, в этом доме.

Лирин обвила его рукой за талию и улыбнулась, заметив, как в его глазах разгорается пламя.

— Сначала нужно обзавестись детьми.

— Я в вашем полном распоряжении, сударыня, — Он склонился перед ней в галантном поклоне.

— Может быть, мы обсудим это немного позже…скажем, у себя в номере, или в постели?

Лукавые чертики запрыгали в его смеющихся глазах, и он с любовью взглянул на жену.

— Я только-только собирался это предложить.

— Так, может быть, стоит вернуться и приступить к делу? — спросила она, стыдливо потупив глаза. — Ты всегда уверял, что когда-то давно мы с тобой доставили друг другу немало радости, так что я сгораю от желания увидеть этот приют любви.

Эштон радостно ухмыльнулся и подсадил жену в поджидавший их экипаж. Кучер хлестнул застоявшихся лошадей, и они охотно взяли с места резвой рысью. Коляска катила по утопающей в зелени улице. Вдруг в сознании Лирин один за другим стали мелькать обрывки воспоминаний о другой подобной поездке. Но тогда рядом с ней сидел высокий мужчина, одетый в черное и ласково гладил ее по руке…утешая? Лирин обхватила голову руками, изо всех сил стараясь восстановить в памяти атмосферу этого дня. Похоже, та поездка была связана с чьей-то смертью, но она сомневалась, так ли это. Само это ощущение было таким же расплывчатым и туманным, как и лицо ее спутника. Как ни странно, но чем-то его фигура казалась ей смутно знакомой, только вот шестое чувство безошибочно подсказывало ей, что тот высокий мужчина в черном — не Эштон. Кажется, он был плотнее…и, похоже, у него были усы.

Мелькавшие, словно в калейдоскопе картинки, которые она так и не смогла сложить в единое целое, привели ее в уныние. Лирин постаралась отмахнуться от них, чтобы не омрачать безоблачного счастья, но те, будто злобные духи прошлого, затеяли с ней какую-то игру. То и дело они мелькали перед ее глазами: то в ее сознании всплывала расплывчатая фигура мужчины, то слышался чей-то неясный шепот. Эти смутные образы появлялись и исчезали, никак не желая складываться в картинку и рассыпаясь, словно карточный домик.

Лирин печально вздохнула, но как только Эштон оглянулся на нее, с тревогой вздернув брови, она улыбнулась и погладила его по бедру.

— Как жаль, что я совсем не помню, как все это было у нас с тобой. Держу пари, мне было, что вспомнить!

— Ах, мадам, можете быть уверены в этом! Но не стоит переживать — я уж позабочусь, чтобы вы обзавелись новыми воспоминаниями и клянусь, что вы не сможете так быстро выкинуть их из памяти!

Полуденные лучи солнца пробились сквозь задернутые шторы и сделали полог на постели похожим на белоснежный парус. То и дело налетавшие порывы ветра вздували легкую шелковую материю, лаская сплетенные воедино обнаженные тела. Легкий бриз уносил прочь сладкий любовный шепот, клятвы верности, вопросы, прерываемые страстными поцелуями и вздохами. Мужские пальцы ласкали изящно изогнутые бедра, восхитительные округлости стройного тела и матовые, как слоновая кость, груди. Потом рука его скользнула по тонко изогнутой шее, погладила округлые, покатые плечи и отважилась спуститься к плоскому, упругому животу. В полумраке спальни смутно мерцали белые бедра, вызывавшие в нем какой-то безумный вихрь желаний. Это был какой-то нескончаемый праздник чувственного наслаждения, сверкающая интерлюдия, разыгрывающаяся за занавесом из прозрачного шелка. Это было слияние мужчины и женщины, повторение того, что было когда-то, и будет вновь.

Ночь была темной и довольно прохладной, по небу неслись низкие облака, на город опустилась тяжелая, влажная мгла. Эштон оторвался от своей молодой жены и, накинув халат на обнаженной тело, вышел на балкон. Уличный фонарь бросал вокруг бледный свет, словно одинокий маяк, освещая пустую в этот поздний час улицу. Откуда-то издалека до него донеслись неясные звуки музыки, сопровождаемые веселым смехом, как свидетельство того, что остались еще люди, которые готовы были наслаждаться каждой минутой и не замечали уносившего их потока времени. Так, возможно, будет и с ними, если ему посчастливиться совершить чудо. А сейчас он наслаждался только настоящим, счастье его было так велико, что Эштон почти боялся, что оно вновь покинет его.

Та, что он любил больше жизни, притягивала его к себе, словно магнитом. Эштон вернулся в комнату и замер в изножье постели, не в силах оторвать глаз от своей возлюбленной. Лирин свернулась клубочком на своей половине, погрузившись в безмятежный сон. Насколько он мог судить, их поездка до сих пор не пробудила в ней никаких воспоминаний. Оказались забытыми даже страстные ласки, которыми они обменивались когда-то, и вот это как раз мучило его сильнее всего. Что касается самого Эштона, то он все эти годы жил только своими воспоминаниями, хотя сейчас был бы рад, если бы мог выкинуть из памяти самые мучительные из них. Он до сих пор содрогался, вспоминая ту ужасную ночь на реке, когда потерял Лирин. А потом долгой, нестерпимо мучительной чередой потянулись дни, когда он лежал раненый, не в силах двинуться, и стоило ему открыть глаза, как дикая боль потери терзала все его существо. Даже когда муки становились нестерпимыми и он наконец забывался на какое-то мгновение тяжелым сном, тот же кошмар не переставал терзать его и во сне и просыпался о с единственным словом на пересохших губах? «Лирин!» Но в ответ слышал только одно «Нет, мы не нашли ее. Никаких следов. Ничего. Река унесла ее.» Потом потянулись дни, когда раны его стали понемногу заживать. Силы постепенно возвращались к нему. Вскоре он уже смог ходить и принялся бродить по дому. В то время неотвязные, мучительные мысли ни на минуту не оставляли его, почти лишая сна. Долгой, нескончаемой чередой тянулись долгие ночи, так что под конец он едва не сходил с ума, молясь, чтобы поскорее взошло солнце. Оно всходило…только для того, чтобы он с беспощадной ясностью мог увидеть одинокий стул, постель, в которой лежал один, пустое место возле него, где могла бы лежать Лирин … и в холодном свете дня он, наконец, вновь убеждался в том, что возлюбленная покинула его навсегда.

Поездка к ее деду была мучительной, но он заставил себя пройти через это, как только встал на ноги. Он нашел старика совершенно больным, прикованным к постели. Мысль, что Лирин уже никогда больше не войдет в этот дом, чтобы скрасить его жизнь, стала для судьи невыносимым ударом. Сделав над собой мучительное усилие, Эштон выдавил пересохшими губами «Лирин погибла» и остался с ним, чтобы разделить горе старика. Вскоре ему сообщили, что старый судья скончался.