Последний князь удела. "Рядом с троном – рядом со смертью" - Дмитрий Дюков

— Ты меня нарошно, что ль, томишь, дабы язм от нетерпения извёлся? — возмутился казначей.

— Не томлю, а честь по чести сказываю, — не унимался Семён. — Воровские приметы мне обсказал приказной, ну как есть сосед мой по лавке. Но тот вроде честной купчина, злодейства за ним незаметно. Вернулся в гостинку, спрашиваю немца того: есть ли у тебя нелюбовь какая с аглицкими купчишками? Есть, говорит, ревность они ко мне имеют, что промеж них решил с Персией торговать, хоть и в Астрахани. Ну, тогда готовься, сказываю, извет на тебя послали, завтра поутру обыск тебе будет.

— Ну и где тут угорские? — Ждан уже рычал.

— Так вот гляжу — с лица спал любечанин, бает, есть у него золото, в список не внесённое, не поменял он его в Новых Холмогорах, да и грамоту на него не получил. Ну, яз ему и молвлю: лишишься ты его, да ещё и казнь какая выйдет. Немец меня просит у себя монету укрыть, яз ему отвечаю: для чего мне сие, а ну как тоже обыщут? Придумали куплю сделать, он мне угорские, яз ему товар с грамоткой провозной, видоков зазвали, по рукам ударили, вроде как в долг он взял. Но с помощи-то как честного навара не получить? Пусть радуется, что всё вместе с головой не потерял.

— Ловок, ах как ловок ты, брат, — Тучков бросился обнимать приказчика. — Княже, вели наградить сего хитреца.

— Конечно, награда ему положена, — меня не оставляли сомнения в легальности такой сделки. — Если б и правда тебя, Семён, обыскали?

— И что? — добродушно удивился Ждан. — Сказал бы, что в заклад по долгу получил, а ежель в этом какое лихое дело, то царю Фёдору Ивановичу пущай пишут, он рассудит. У нас же грамоты есть тарханные и несудимые.

Пользы от этих иммунитетных документов в здешнее время выходило никак не меньше, чем от мигалок и федеральных номеров в моей прошлой жизни.

Дальше пошёл опрос приказчиков, торговавших в Москве и Вологде. Результаты оказались близки, они продали все оброчные продукты, большинство мехов, всю обычную сталь по местной рыночной цене уклада. Высокоуглеродистый металл практически не продался, стоимость мы ему назначили шестикратно дороже обычного. По словам торговцев, оружейники брали на пробу одну-две полосы, но за новой партией никто не пришёл. Возмутился Тучков, лишь когда услышал, что именно принял в оплату части товара приказчик, торговавший в Вологде.

— Ты на что черновую медь взял? — пристал к нему Ждан.

— Дёшево выходило, выгодно, по полтора рубля пуд, — бормотал здоровенный детина.

— Дёшево, — передразнил его казначей. — Это ж ведь медь не чистая. Вот чистая — красная, та ценна, два рубля с лишком стоит, этой же и по сорок пять алтын дорого будет.

— Да ладно. Очистим, — пытался я успокоить дядьку, готового прибить нерадивого торговца.

— С очищения треть её убавится, из трёх гривенок чёрной еле-еле две гривенки красной меди выйдет. Да угля сожжёшь воз. Ладно, так медникам продадим, — махнул рукой Тучков.

На третий день после нашего возвращения из Устюжны в посаде внезапно зазвонили колокола. Я в этот момент находился в кремле и, услышав многоголосый звон, бросился одеваться. Пытаясь понять, пожар это или очередной бунт, выкатился во двор, навстречу торопливо идущему Афанасию.

— Княже, углицкая сотня с похода вернулась, — выдал мне причину переполоха Бакшеев.

Мне оставалось только ждать воинов у дворца, гадая, все ли вернулись живыми и здоровыми и кого из знакомых больше не доведётся увидеть.

К моему немалому облегчению, из северного похода вернулись целыми практически все. Погиб под Выборгом один из городовых дворян, да четверых привезли тяжелоранеными в волокушах.

Удачен оказался поход и на трофеи, мне в качестве государской доли достались воз мехов да шестеро полоняников, которых разместили среди дворовых слуг. Вернувшихся с войны бойцов вознаградили небольшим количеством серебра. Шестерым служившим в передовом ертоульном полку и особо отличившимся выдали по золотому и пригласили на торжественный ужин.

Среди званных на пир оказались мой старый телохранитель Андрей Козлов, угличский Гриша Отрепьев, Гушчепсе-Григорий да трое малознакомых мне дворян. За едой они делились впечатлениями от зимнего похода и посвящали меня в детали прошедшей кампании.

— Первую победу над свеями нам Бог даровал под самым градом Выборгом, — рассказывал Козлов. — Они в поле вышли наши полки встречать, да куда там. Резво ударили, немцы свейские в крепость побежали, едва на их плечах туда не ворвались. День потом постреляли в ворота из полкового наряда, да особого успеха не имели. Разорили посад со всей округой и тронулись далее. Полки московские на закат солнца по Гаменской дороге пошли, а охочие люди — донцы, новгородцы, да прочих северных городов сходные вои упросили воевод на север их, к Кореле, отпустить. Дошло наше войско чуть не до Каянского моря,[107]оттуда по всей земле загонами рассыпались и на обратном ходе все деревушки и городки, где крепостиц не было, запустошили, пожгли да в полон увели.

— Григорий-то Бесленев, новокрещён, чуть наместника Каянского не споймал, — доложил мне уже изрядно выпивший мёду Отрепьев. — Самый чуток их сторожке удача не далась.

— Что ж ты молчишь, — развернулся я к черкесу. — Расскажи о том.

— А-а, дело-то не сладилось, говорить не об чем, — махнул рукой горец.

После продолжительных уговоров немногословный Гушчепсе начал рассказ.

— Под Кабы-городом[108]наша малая сторожка ертоульного полка языка споймала. Служил среди нас ижорец, что вражий говор разумел. Порасспрашивал он взятого накрепко, тот и открыл окромя прочего, что наиглавнейший их воевода, наместник Фляминк самолично поутру аль с вечера поля и станы вражеские осматривает, для лучшего устройства битвы. Ну, мы между русским станом и свейским в роще засели. Подходили ночью вельми скрытно, коням морды и копыта холстом обкрутили, под хвосты татарские мешки подвязали, да следы замели. С восходом солнца в снег сами с лошадьми зарылись, токмо под вечер враг явился. Да не дал Тха удачи, ветер переменился, и свейские кони нас учуяли. Потому стрелы мы пускали не в упор, а за сорок шагов. Под воеводой свейским я вороного жеребца подстрелил, да не сразу тот пал, ещё с поприще пробежал. Ну и, знамо дело, с вражьего стана конники вышли своим подмогу оказать. Яз энтого Фляминка заарканил, а утащить не успел. Дворянин немецкий кожаную петлю разрубил да на меня бросился. С пистолей свей промахнулся, а на саблях мне счастье вышло. Пока схватка кончилась, враги своего воеводу уже уволокли да в меня палили вовсю. Так ни с чем в стан и вернулся, друга же станичные пару начальных свейских людишек до наших бояр притащили.