Герои умирают - Мэтью Стовер

Тоа-Сителл, с порога наблюдавший, как солдаты Королевских Глаз снимают с Кейна оковы, снисходительно произнес:

– Возможно, ты немного поспешил.

Когда Кейн принялся за еду, Тоа-Сителл объяснил, почему за него была назначена награда, для чего его арестовали и привели сюда. Злая ирония происходящего ошеломила Кейна.

Император хотел поручить ему поиски Саймона Клоунса. Собирался платить за то, чем Кейн и так занимался, предлагал любую помощь правительства Империи ради успеха предприятия.

Покойный Крил, сам того не зная, оказал Кейну неоценимую услугу.

Очень медленно отложив в сторону бутерброд, он ответил:

– Конечно. Сколько мне заплатят и когда приступать к поискам?

Но тут возникла новая интрига: Ма'элКот хотел лично переговорить с Кейном. Тоа-Сителл не знал причины такого желания. Кейну было предложено принять ванну, выстирать одежду и пребывать в полной готовности. Он охотно повиновался и даже зашил дыру на штанах, оставшуюся от знакомства с огром. При этом пальцы его дрожали от нетерпения и потрясения, вызванного столь необычным поворотом судьбы: он попал во дворец, получил возможность встретиться со своей жертвой и право использовать все ресурсы Королевских Глаз, чтобы найти свою жену.

Потом он стал ждать.

Оставшись один в роскошной комнате, он ходил туда-сюда и ворчал, потом нетерпение сменилось бешенством. Он стал неистово стучать в запертую дверь, и голос стоявшего в холле стражника заботливо спрашивал, не нужно ли ему чего. Кейн проверил хорошо скрытую дверь для прислуги – ее местонахождение он запомнил еще с тех пор, как целую неделю провел во дворце, изображая слугу и готовясь к убийству Тоа-Фелатона. И эта дверь была заперта. Возможно, ему удалось бы выбить окно и получить шанс на побег – но куда бежать?

Кейна держали не столько замки, сколько его собственные желания, надежды и мечты. Он не мог упустить столь невероятный шанс.

Словно колесо в руках бегущего ребенка, мысли Кейна крутились вокруг женщины, заключенной в Донжон.

Это могла быть Шенна.

Она могла находиться в безопасности.

Возможно, через час или даже раньше она очутится в его объятиях.

Очень может быть, что в результате заклинания Берн не понял, кого взял в плен, и схватил женщину только из-за ее причастности к случившемуся, из-за того, что она оказалась ряд ом. Это было вполне вероятно. Кроме того, могло случиться так, что в Донжоне сидела эта самая Таланн, Тогда Шенна могла быть где угодно: угощаться роскошным ужином в клубе на Южном берегу или сражаться с Котами в каком-нибудь переулке Города Чужаков.

А еще она могла быть мертва.

Неопределенность сводила Кейна с ума.

Ма'элКот так и не послал за ним. Наступила ночь – Кейну оставалось только яростно мерить шагами комнату да следить за тем, как понижается уровень розового масла в светильнике. Стук сердца отсчитывал каждую секунду жизни Шенны, а сам он терял драгоценное время.

После полуночи он перестал сожалеть об убийстве Крила.

Наконец усталость бросила его в мягкое кресло. Постепенно отчаянные мысли растворились в спасительном сне.

И вот теперь он идет под конвоем по коридорам дворца Колхари. Шестеро Рыцарей двора следуют за ним полукругом, а позади – Тоа-Сителл; руки его сложены на груди, лицо задумчивое. Каблуки охранников не издают ни звука на мягком толстом ковре, скрывающем нежно-розовый мрамор пола, Тоа-Сителл отдает Кейну команды – здесь поверни, еще раз, а теперь наверх по лестнице.

Лестница кончается недалеко от открытого сводчатого прохода, переходящего в вертикальную шахту без дна и потолка, с исчезающими в ней смоляными канатами. Рядом с аркой висит шнурок от колокольчика. Проходя мимо, Кейн кивает на всю эту сложную конструкцию.

– Не многовато ли нас для Движущейся Комнаты?

– Там, в подвале, огры вертят колесо, и больше троих им не поднять… – отвечает Тоа-Сителл. – Но мне кажется, ты и сам скоро все узнаешь.

В его голосе слышится сухость, словно он тщательно скрывает какое-то заветное чувство.

Кейн пожимает плечами и спускается по лестнице. Два этажа и один коридор они проходят молча. Кейн начинает различать все усиливающийся запах – медный, с привкусом свежего мяса.

– Мы с тобой почти ровесники, Кейн, – вдруг замечает Тоа-Сителл. – Ты младше меня на четыре, максимум на пять лет. У тебя есть дети?

Кейн останавливается и оглядывается на герцога.

– А тебе какое дело?

– Сыновья – гордость мужчины, а дочери – его утешение в старости. Мне просто любопытно.

Кейн недоумевает. – Может, они у меня еще будут.

– А у меня было двое. Сыновья. Я их любил, Кейн. Они выросли достойными мужами, сильными духом и телом. Та-щинел и Джаррот. Обоих убили всего месяц назад, в схватках за престол.

Он говорит столь хладнокровно, словно делает отчет о повышении цен на урожай, однако по лицу его пробегает какая-то тень.

Глаза Кейна на мгновение встречаются со взглядом герцога, сочувствуя его потере. «Еще один удар, нацеленный на сознание», Однако это ничто, царапина в сравнении с другими, уже полученными ранами.

Кейн отводит глаза, словно устыдившись, и снова идет вперед. «Если хочет, пусть думает, будто я чувствую больше, чем на самом деле. Пусть успокоится. Кстати, следует запомнить, что Берн может быть не единственным моим врагом в этом дворце».

Тоа-Сителл добавляет:

– Ты должен миновать эту арку и идти до самого конца холла. Потрудись сохранять молчание и ни в коем случае не прерывай императора. Он занят тем, что называет своим Великим Делом, и обратится к тебе, если в том будет необходимость.

– Великое Дело? – Заглавные буквы сами собой звучали в тоне герцога.

– Там увидишь. Иди.

Запах крови становится гуще. К тому времени, как Кейн достигает двери, он почти чувствует его на вкус, словно сырое мясо, полежавшее пару дней.

В дни правления Тоа-Фелатона эта комната была малым бальным залом, местом для приема небольшого количества гостей – не более тысячи человек. Ударивший в глаза яркий солнечный свет лился через огромные окна, занимавшие всю южную стену, – высокие десятиметровые проемы в стрельчатом готическом стиле, разделенные массивными колоннами привозного гранита. В центре паркет был разобран и под ним открывалось углубление шириной с полброска камня – кто-то очень старательно выцарапал его в известняке, из которого выстроен дворец.

Получившееся углубление было окружено углями; они переливались красными сполохами и очень слабо грели, однако от них не исходил ни дым, ни запах. Над углублением на медном треножнике стоял огромный котел, такой же неглубокий, но достаточно широкий. За котлом присматривали пажи, которым надлежало бегать вокруг и помешивать варево длинными деревянными шестами, высоко поднятыми над их вспотевшими лбами. Некоторые пажи добавляли в варево какие-то ингредиенты, а еще двое ходили вокруг с большими кожаными мехами, понемногу раздувая угли под котлом.