Скиталец 2. Книга вторая - Константин Калбазов

– Слушаюсь ваш бродь, – отозвался унтер.

Борис лишь тяжко вздохнул и открыл рот. Что тут поделать, этот раунд он проиграл. Остается это осознать. Сделать выводы на будущее. И ждать удобного случая.

– Катя может уже прекратишь дуться, – заканчивая намазывать масло и откладывая в сторону столовый нож, не выдержала Москаленко.

– С чего вы взяли, Елизавета Петровна, что я на вас дуюсь? – легонько пожала плечиками Яковенкова, накладывая на свой бутерброд вишневое варенье.

– А как это называть? Еще вчера после полдника тебя словно подменили. Сама не своя. Только и того, что роняешь скупые фразы через губу. Катюша, так нельзя. Нам ведь сколько еще времени предстоит провести вместе.

– В чем проблема? Мы можем взять попутчиков. Не одни мы путешествуем по свету. Найдется много желающих.

Обычная практика для владельцев собственного судна. Прибывая на острова они неизменно посещают светские мероприятия, обзаводятся новыми знакомыми и приглашают их составить им компанию.

– Катя! – одернула девушку Москаленко, слегка повысив голос.

– Что Катя!? – огрызнулась та, в той же тональности.

– По-моему тебе следует объясниться, – беря себя в руки, спокойно произнесла Елизавета Петровна.

– Мне?

– Ну не я же устроила этот демарш. Что происходит. Ты вчера отказалась пойти на выставку в галерею. Сегодня целый день меня избегаешь. Я надеялась хоть за полдником наконец придешь в себя. Сутки уж хандришь. Но не тут-то было.

– Я видела тебя.

– Ты и сейчас меня видишь. Что в этом особенного, – вновь пожала плечами Москаленко.

– Я видела тебя у него. В полуденный отдых ты ездила к нему.

– К кому к нему? – складывая салфетку, вздернула бровь Елизавета Петровна, словно подбадривая девушку продолжать.

– К Борису.

– Кхм. И что с того? Я должна отчитываться куда, а главное, по какой надобности поехала?

– Но…

– Что, Катя? Я взрослая и незамужняя дама, не обремененная семейными обязанностями. Ты не поп, чтобы уличать меня в грехопадении. Все в пределах светских приличий. А вот следить… Кстати, а зачем ты за мной следила?

– Я… Мне…

– Ох девочка моя. Да как же такое произошло-то. Господи, дитя.

Москаленко играла. Но играла так, как и не снилось ни одной актрисе. Потому что та лицедействует на сцене, она же в жизни. Что сто крат труднее.

Она поднялась и подошла к девушке, которую в этот момент прорвало. Она уткнулась ей в живот и наконец заплакала. Елизавета Петровна, обняла Катю и прижала к себе, искренне разделяя ее горе, но не считая себя в праве, успокоить несчастную и развеять сомнения. Пусть поплачет. Слезы, они как дождь смывающий грязь с мостовой и изгоняющий духоту, омывают душу и приносят облегчение.

– И когда только успела, девочка.

– Незна-аю-у.

– Вот и я не знаю. Ведь вы и не виделись толком. Так, все больше урывками. Ну на катере. Так и там все больше отмалчивались. Не стоит он того, девочка моя. Самый обычный кобель. Хорош, конечно, иначе второй раз к нему не поехала бы. Но только и того. Он еще на катере со мной заигрывал, шельмец. Ну я и подумала, что неплохой вариант. Опять же, обещал сегодня пикник и охоту. Где он?

– Он мог пообещать в горячке, но денег на то недостало.

– Э-эх. Наивная простота. Я видела у него билет на пароход, отбывающий сегодня утром. Нет его уже на Нампуле.

– Значит он…

– Именно девочка. Господи. Самый обычный кобель, которому нужно только одно. И как только я просмотрела, – вновь начала сокрушаться Москаленко.

Опустилась на колени и обняв девушку притянула ее к своей груди. Только не вспоминать о чести и долге. Когда в сердце змеей заползают чувства, рассудок молчит. Клин клином вышибают. Порой это ревность. А иногда вдруг возникшая сильная неприязнь.

Над в сердечке юной Кати сейчас бушевали сразу оба этих чувства. Ей больно. Но это пройдет. Непременно пройдет. Жаль конечно, что оно так-то все. Нехорошо куражиться над первым чувством, преисполненным искренности и чистоты. Но что уж тут поделать, коли оно так-то все сложилось.

Елизавета Петровна так же не выдержала и начала всхлипывать, а там и откровенно заплакала. Из солидарности и, главное, совершенно искренне. Ей не просто было жаль девушку, она по настоящему переживала ее боль…

Окончание полдника ознаменовалось не только слезами в три ручья, но и полным примирением. Кате все еще было больно. Но это уже не имело никакого отношения к Елизавете Петровне. Не она, так другая. Кобелиная натура все одно взяла бы свое. Обидно и больно так-то ошибаться в человеке.

Но ведь он и впрямь не появился сегодня с утра. Ведь от него ничего особенного не требовалось. По сути, только присутствие. Остальным бы и они озаботились. Но его и след простыл.

Покинув борт они направились к картинной галерее. Время еще раннее, общество начнет собираться только ближе к закату, когда дневная жара окончательно спадет. Сейчас это заведение могли посетить только реальные покупатели. Причем, готовые приобрести картину в отсутствии выставляющегося автора, который появится только с началом вечернего приема.

Но им нужно было отвлечься от переживаний. В этом неплохо помогла бы охота. Тем более, что лицензиями они озаботились еще вчера. Однако сегодня с ней затеваться уже поздно. В театре представление так же дают только вечером. Как альтернатива, картинная галерея.

– А он и впрямь хорош, – рассматривая висевшие на стене картины, произнесла Москаленко.

– Да. Он весьма умело играет со светом и тенью. Не думаете что его работы достойны занять свое место в вашей коллекции, тетушка? – поинтересовалась Катя.

– Сколько раз тебе повторять, ну не называй ты меня тетушкой и по имени отчеству на людях, – зашипела Москаленко. – Лиза и на ты.

– Опять начинаете. Вот так посчитаешь вас подружкой, а вы парней начинаете уводить.

Сказала вроде и шутя. Но тут же самой стало горько. А Москаленко бросила на нее осуждающий взгляд. Девушка легонько пожала плечами, мол, прости, глупость сморозила. И еще какую. Вот оно нужно бередить свою же болячку.

– Нет, Катенька, он несомненно хорош, но модный, не значит талантливый. Увы, но тут я пожалуй себе ничего не присмотрю, – прохаживаясь дальше и рассматривая картины развешанные на стене, задумчиво произнесла Елизавета.

Смещаясь вдоль картин и все больше убеждаясь в том, что здесь она ничего приобретать не станет, Москаленко обратила внимание на владельца галереи возившегося в дальнем закутке. Рядом с ним находился какой-то рабочий, которому он что-то объяснял. Похоже это был плотник, и сеньор Силвейра заказывал ему рамки для картин.