Семь ночей в постели повесы - Анна Кэмпбелл

Мозг его работал, несмотря на окутывающую его пелену желания. Ну и дурак же он. Это не какая-нибудь бесхарактерная мисс. Это же бесстыдная дерзкая девица, которая привязала его к кровати. Это прекрасная, храбрая женщина, которая ни разу не отшатнулась от его безобразного лица.

– Господи, Сидони, ты и вправду хочешь этого?

– Да.

Он сердито зыркнул на путы.

– Развяжи меня, и я покажу тебе, что делать.

– Не порть мне удовольствие. Я предпочитаю узнавать все сама.

– Я могу этого и не пережить.

– Большой, храбрый Джозеф Меррик?

– Я всего лишь плоть и кровь.

Ее улыбка сделалась завлекающей.

– О да!

Все, что он собирался ответить, улетучилось в опаляющей вспышке, когда она сжала руку и стала водить ею вверх-вниз. Каждый мускул его тела натянулся до предела. Капля жемчужной жидкости выступила на кончике. Он стиснул зубы и приказал себе: он не выплеснется ей в руку.

Какое-то странное выражение промелькнуло на лице Сидони.

«Пожалуйста, только не отвращение».

Но не успел Джозеф взмолиться или запротестовать, она наклонилась и медленно слизнула свидетельство его возбуждения. Трение ее языка заставило его стиснуть руки. Еще немного – и он разорвет эти проклятые веревки. Тогда, по крайней мере, он освободится и покажет ей…

Сидони подняла голову. Сердце его гулко застучало о ребра, когда она отчетливо сглотнула. Он сделал судорожный вдох. Она держала его в такой лихорадке, что он все время забывал дышать. Джозеф понимал, что этого никогда не случится, не с такой женщиной, как Сидони, но перспектива наполнить ее рот своим семенем и наблюдать, как она глотает, сводила его с ума от острого желания. Время замедлилось. Сквозь прищуренные веки он смотрел, как она опустила голову.

Если она остановится, то убьет его. А она, конечно же, остановится.

Он заглушил долгий стон, когда она взяла его глубже. Перед глазами потемнело.

От ее робости не осталось и следа. Вместо нее было горячее, влажное посасывание. Даже в самых диких своих мечтах не мог он представить, что она делает это. По своей воле. Она была немножко неуклюжей, но странным образом эта ее неискушенность лишь усиливала наслаждение. И тронула сердце, как ни проклинал он себя за такую мягкотелость.

Она двигала головой вверх-вниз до тех пор, пока не взяла его почти полностью. Он снова застонал и дернул тазом.

– Сидони, bella…

Она усилила нажим, и он крепко зажмурился, силясь сдержаться. Дьявол побери эти веревки! Джозеф не мог опрокинуть ее на спину и вонзиться так, как ему безумно хочется. Впрочем, вряд ли он протянет дольше нескольких секунд.

– Сидони, остановись, – просипел он.

Она медленно подняла голову, сводя его с ума этим мучительно-сладостным скольжением губ по его плоти.

– Но я хочу продолжать. – Голос ее был низким и хриплым, как никогда. Женщина, которая облизывала губы, смакуя его вкус, знала, что он целиком и полностью в ее власти.

Разумеется, так оно и было.

– А я хочу быть в тебе. – Жалкие остатки того мужчины, каким он был когда-то, поморщились, услышав, как он умоляет: – Развяжи меня.

– Ну нет! – Ее улыбка была провоцирующей. И когда она научилась так улыбаться? Девушка, прибывшая в Крейвен, была хрупким розовым бутоном, душистым и многообещающим. Сегодня Сидони – полностью распустившийся цветок, сочный и сладко пахнущий. – Только не сейчас, когда ты в полном моем распоряжении.

– Помилосердствуй, anima mia.

Он еще никогда ее так не называл, хотя это правда. Она – его душа. Завтра она уедет и заберет его душу с собой. Да поможет ему бог.

Оседлав его, Сидони застыла над ним, подняв юбки на талию и предлагая ему мучительно-сладостное зрелище темных завитков, скрывающих ее женственность. Осознание, что она вот-вот сделает, хотя этой позы она еще не пробовала, врезалось в него как топор. Во рту пересохло. Перед глазами поплыло.

И неудивительно. Вся его кровь до капли устремилась к паху.

Ее мускусный запах возбуждал, хотя он не касался ее. Сидони тоже была возбуждена. Она положила ладонь ему на грудь, потом медленно опустила таз, другой рукой направляя его в свое тело. Осторожно взяла в себя кончик, и он протяжно застонал, когда она остановилась. Ему хотелось, чтобы она вобрала в себя его целиком, но она приподнялась, скользкой щелкой дразня разбухшую головку.

Ведьма дразнила его всю ночь, больше ему просто не вынести. Это бесчеловечно, а он всего лишь простой смертный. Перед ним замаячила унизительная вероятность кончить на постель.

– Сидони.

Имя ее прозвучало сдавленным протестом. Он заизвивался в своих путах, неуклюже приподнимая таз. Ему уже было не до тонкостей. Боже правый, ему уже было вообще ни до чего. Пожалуй, это хорошо, что она все еще в своем красном платье. Если бы она была обнажена, он бы уже давным-давно лишился рассудка.

А она по-прежнему держалась с ним врозь. Нехорошая девчонка! Раз, второй он дернулся вверх, и каждый раз она оказывалась слишком далеко, чтобы он почувствовал ее жар. Она засмеялась низким довольным смехом. Глаза ее казались почти черными. Эти игры действовали воспламеняюще и на нее тоже.

– Черт тебя побери, Сидони, – прохрипел он. – Тебе это доставляет удовольствие?

– О да. – Она опустилась опасно низко.

На этот раз соблазнительное движение бедер омыло его жидким жаром. Сквозь гулкие удары сердца он услышал ее стон. Рука стиснула поросль у него на груди, когда она взяла его в себя глубже. Дрожа от неопределенности, он ждал, что она ускользнет назад.

На глубоком вдохе она опустилась ниже, издав протяжный стон наслаждения.

– Господь Всемогущий, – выдохнул он, когда со всех сторон его окутало восхитительное тепло.

Эти ощущения превосходили его опыт. Напряженное ожидание вознесло на такую высоту, где он уже не чувствовал связи с землей. Сидони завладела всем его телом. Удовольствие растеклось от подошв до кончиков волос. Она навсегда оставила на нем свой след, более глубокий, чем шрамы, уродующие лицо. Каждая клеточка пела ее имя.

Когда Джозеф достиг пределов своей сдержанности, с Сидони произошло то же самое. Она рябью всколыхнулась вокруг него, и тело его дико сотрясалось с каждым изысканно законченным отрезком отступления. Она опустилась еще раз и вобрала его всего. Он охнул, и легчайшее смещение породило новые содрогания. Она вздохнула с невыразимой радостью. Его взгляд прояснился. Прекрасное лицо, отрешенное выражение, пылающие губы и щеки. Его страх лишал его так многого. Повязка на глазах не позволяла видеть все это. Он и не знал, что теряет.

Соски ее распутно прижимались к корсажу. Руки Джозефа были бесполезно сжаты над головой. Черт, она должна развязать его. Ему больше не вынести невозможности прикоснуться к ней. Но прежде чем он успел выразить это требование словами, она отступила, на этот раз с меньшей сдержанностью. Потом со сдавленным вскриком резко опустилась, и все вокруг вспыхнуло ослепительным пламенем.