Император-гоблин - Сара Монетт

Раздались аплодисменты. Горменед смотрел наМайю. Гости начали поворачиваться к нему, и он догадался, что от него ждут ответной речи. У него мгновенно пересохло в горле, и когда он отодвигал кресло от стола, руки дрожали. «Лучше уж ты, чем Чавар»,– сказал он себе; один взгляд на лорд-канцлера убедил его в том, что он совершенно прав.

Майя поднялся, вцепился в столешницу с такой силой, что кольца врезались в пальцы, и заговорил:

–Позвольте поблагодарить вас, господин посол.

Больше ничего не приходило в голову. В мозгу мелькали лишь фразы, которые нельзя было произносить вслух: «Мы обещаем, что наш лорд-канцлер будет вести себя прилично» и«Мы всегда хотели познакомиться с нашим дедом». В конце концов, Майя довольно сбивчиво пробормотал:

–Мы уверены, что этот праздник запомнится всем на долгие годы, и доверяем решение организационных вопросов вам, господин посол, а также лорду Чавару и лорду Бромару. Благодарю вас.

Он сел, чувствуя, как подогнулись колени, и молясь о том, чтобы этого никто не заметил. Но ибез этого унижения речь вышла не слишком впечатляющей. Раздались вежливые аплодисменты. По выражению лица Чавара Майя понял, что не только Варенечибель, но иего четырнадцатилетний племянник Идра справился бы лучше. Возможно, даже младшим сестрам Идры удалось бы произвести большее впечатление.

Майе вдруг захотелось оправдаться, сказать, что Сетерис наказывал его за многословие. Но он понимал, что этим ничего не исправить, и молча потянулся забокалом.

Госпожа Горменед обратилась кДжиделке:

–Простите, мы немного отвлеклись. Так где, вы говорите, находятся острова Вершелин?

Посол дал слугам знак подавать густой горячий шоколад, щедро сдобренный пряностями, которым гоблины обычно заканчивали зимние трапезы. Такой чуткости и доброты Майя не ждал даже от своих эльфийских придворных. Пусть посол и его супруга целенаправленно добивались его благосклонности, но они делали это так деликатно и великодушно, что Майя был им глубоко благодарен.

Он мельком взглянул наЧавара, который недовольно хмурился и подчеркнуто игнорировал соседей по столу, быстро отвернулся и принялся внимательно слушать рассказ старого торговца шелком. Следовало ценить расположение окружающих. Однако мрачные мысли о доброй воле и политических союзах не оставляли его до конца приема, и поэтому позднее, в своих личных покоях вАлкетмерете, он спросил Ксевета:

–А что, если дач’осмин Кередин не захочет выйти за нас замуж?

Ксевет посмотрел на него как на безумца.

–Во-первых, ваша светлость, спросите себя сами: какова вероятность того, что молодая женщина из благородной семьи не пожелает стать императрицей? Во-вторых, не волнуйтесь: семья не позволит ей отказать вам. Это было бы верхом глупости.

«Иными словами,– подумал Майя,– ее желания имеют не больше значения, чем мои».

–Что нам теперь нужно делать? Или обо всем позаботятся секретари?

–Родственники должны официально представить вам невесту, ваша светлость. Но после этой встречи и доподписания брачного контракта вам нельзя видеться. Это считается неприличным.

–Ах, вот как,– расстроился Майя.

–С другой стороны,– осторожно заметил Ксевет,– вы могли бы приложить к формальному предложению руки собственноручное, личное послание своей избраннице. Это делается не всегда, но вэтом нет ничего зазорного.

–Понятно…– протянул Майя, хотя эта идея его скорее напугала. Потом ему в голову пришла другая тревожная мысль.

–А она здесь? При дворе?

Ксевет закашлялся – возможно, чтобы не рассмеяться. Через несколько секунд он ответил преувеличенно небрежным тоном:

–Она присутствовала на коронации, ваша светлость. Кроме того, насколько мы понимаем, она принадлежит к кружку эрцгерцогини Вэдеро.

–Вы раньше не упоминали об этом,– буркнул Майя и тут же мысленно выругал себя за недовольный тон.

–Мы наводили справки. И… и вы не спрашивали.

Это было сказано мягко, ноМайя услышал завуалированный упрек – причем заслуженный, он знал это. Почувствовав, что краснеет, Майя опустил голову и стиснул зубы. Ему не хотелось ни оправдываться, ни жаловаться. Помолчав, он спросил:

–Она тоже интересуется астрономией?

–Ваша светлость, нам это неизвестно. Но мы знаем, что эрцгерцогиня окружает себя женщинами, которые интересуются самыми разными областями знаний.

У Майи был еще один вопрос, который не давал ему покоя уже несколько дней.

–Насколько нам известно, университеты принимают женщин. Почему эти женщины… почему наша сестра не пожелала учиться в университете?

И понял, что ничего хорошего в ответ не услышит. После небольшой паузы Ксевет сказал:

–Для этого, ваша светлость, ей необходимо было получить разрешение отца. В высшем обществе считается, что университетское образование мешает женщине стать хорошей женой.

–А нашего отца интересовало только одно: чтобы она стала хорошей женой,– закончил Майя.

–Ваша светлость,– неопределенно пробормотал Ксевет.

–Мы должны написать нашей невесте,– вздохнул Майя, чувствуя, что иначе нельзя,– но что мы ей скажем?

–Мы не знаем, ваша светлость. Но сегодня у вас больше нет никаких дел.

Итак, по мнению Ксевета, ему следовало написать дач’осмин Кередин немедленно. Майя решил, что секретарь прав.

Благодаря появлению газового освещения жизнь в эльфийской столице не замирала после захода солнца, но посол Горменед решил последовать древней традиции заканчивать ужин засветло. По мнению Майи, традиция послужила лишь правдоподобным предлогом для того, чтобы разойтись, пока не произошла какая-нибудь неприятность. Таким образом, уМайи неожиданно появилось довольно много свободного времени, и он потратил его на составление письма невесте. Черновики летели в корзину один за другим. В итоге Майя отправился в постель намного позже обычного. Он решил остановиться на последнем варианте не потому, что был удовлетворен результатом – просто он уже отчаялся сочинить что-нибудь достойное.

Он не мог написать: «Мы не такие, как наш отец», хотя у него буквально руки чесались сделать это.

Майя запечатал свое короткое и, как ему показалось, беспомощное письмо личной печатью и попытался собраться с силами, глядя на изображение кошки-змеи. Он написал на конверте имя дач’осмин Кередин и взял его с собой наверх, в спальню, потому что не знал, можно ли отправить письмо сейчас. Что, если дач’осмин Кередин еще не сообщили о чести, которой ей предстояло удостоиться? Не могло быть худшего конфуза, чем получение этого письма раньше официального предложения.