Изменить судьбу - Юлия Богатырёва

Чеченцы изумленно уставились на меня, похоже они только сейчас вспомнили о моем существовании. Адам бросил на меня тоскливый взгляд, тяжко вздохнул, но согласился:

— Ты права. Парни, дайте мне кто-нибудь свой телефон.

И Рустам, и Али с готовностью протянули моему другу свои мобильники — видно идлобаевский отец их и вправду достал. Не сложно было догадаться, что Адам тоже так подумал, потому что он криво усмехнулся и сказал:

— Вы уж простите моего предка, он иногда бывает крайне несдержан и не стесняется в выражениях.

— Да уж, мы заметили — проворчал Али — «повезло» тебе с папашей, ничего не скажешь.

В палате установилась такая тишина, что было слышно, как в мобильнике раздаются гудки. На четвертом или пятом гудке послышался недовольный мужской голос:

— Алло? Али ты? Надеюсь, ты больше не собираешься морочить мне голову, рассказывая небылицы про моего засранца? Где он?

Эту грубую фразу услышали все присутствующие, и парням, так же как и мне, стало очень неловко. А бедный Адам, по-моему, готов был провалиться сквозь землю от стыда! Щеки у него порозовели и ни на кого не глядя, он быстро протараторил в трубку:

— Отец, это я, Адам. Со мной все в порядке, скажи матери, чтобы не волновалась. Я просто уезжал тренироваться в такое место, где телефон не ловит и там случайно его потерял. Так что не надо доставать моих друзей своими звонками.

— Что? Ах ты, идиот несчастный! Раньше не мог позвонить?! Твоя мать мне всю плешь проела… — принялся ругаться «заботливый» родитель, но Адам его сразу же перебил и холодно отчеканил:

— Отец, мне сейчас не до этого. Повторяю, не звони больше моим друзьям. Я сам тебе потом перезвоню, когда обзаведусь новым телефоном. Все, пока — и парень нажал на кнопку отбоя, возвращая телефон Али, на нас при этом он старался не смотреть. Повисло тяжелое молчание. Рустам и Али переглядывались, но не предпринимали никаких попыток разрядить обстановку. Тогда я не выдержала и вмешалась:

— Ну вот и хорошо. Будем считать, что все улажено. Адам, не расстраивайся, мы же знали, что так будет. Его реакция была вполне стандартной и ожидаемой. Намного удивительнее было бы, если бы он тебя похвалил и рассказал, как он счастлив услышать, что ты посеял свой телефон. Тогда бы я заподозрила, что это вовсе не твой отец, а какой-нибудь инопланетянин в его шкуре… — почувствовав, что начинаю нести всякую неуместную околесицу, я поспешила оборвать свой монолог и предложила — Знаете что, давайте я не буду вам мешать разговаривать и пойду погуляю, да? А вы тут пообщаетесь спокойно.

— Оль, куда ты? — Адам вскинул на меня глаза, и я порадовалась про себя, что он уже не выглядит таким смущенным как раньше.

— Не беспокойся, просто пройдусь по больнице. Вернусь минут через двадцать. Надеюсь, вам этого хватит — с этими словами я выскользнула за дверь.

Убивая время, я неторопливо прошлась по коридору, заглянула в туалет и, наконец, спустилась на первый этаж. Отыскав там свободный пластиковый стул, я присела и устало вздохнула. За последние дни я стала уставать сильнее обычного, даже не смотря на то, что спала теперь дольше, чем раньше. С каждым днем усталость все сильнее наваливалась на меня, заставляя погружаться в депрессивное болото. Только рядом с Адамом я чувствовала некоторый подъем душевных сил и оживала, когда он меня целовал. Но времени, проводимого вместе, для нормальной жизнедеятельности мне явно не хватало. Да и потом, это было неправильно: я отлично понимала, что нельзя так сильно зависеть от другого человека, мне надо научиться как-то справляться с этим странным бессилием самой. В общем, с моей энергосистемой явно творилось что-то неладное, и я понятия не имела что мне делать и как это исправить. А у меня, как на зло, уже не было сил даже думать в этом направлении. Я просто жила по инерции, как заведенная бегая изо дня в день по одному и тому же маршруту: дом — академия — больница — дом — сон, надеясь, что все как-нибудь само разрулится, утрясется и постепенно восстановится. Но моя слабая надежда таяла с каждым днем, словно мартовский снег на солнце.

Я взглянула на часы в холе больницы. Двадцать минут уже истекли, и я неторопливо поплелась в обратном направлении. Войдя в палату, мне бросилось в глаза, как Адам радостно улыбается, слушая байки и последние новости своих друзей.

И я порадовалась про себя, что хоть ему из нас двоих весело и что не зря я уговорила заведующую пропустить к нему ребят. Адам повернул ко мне голову, одарив счастливой улыбкой:

— Оль, ну наконец-то, ты пришла. Ребята уже уходят. Только вы, парни, не забудьте привести мне в понедельник то, что я просил, ладно?

— Само собой, дружбан. Будь спок — заверил его Али, улыбаясь во все свои тридцать два зуба, и двинулся в направлении выхода из палаты. Проходя мимо меня, он снова хлопнул меня своей лапищей по плечу — Слышь, Соколова, ты уж приглядывай за нашим Идолбаевым как следует. А если чего нужно будет, так нас зови, поняла? Ну, увидимся в академии — и с этими словами шкафообразный Али покинул палату. Рустам двинулся за ним следом:

— До свиданья, Адам, увидимся в понедельник. Ольга, спасибо, что показала дорогу — парень вежливо кивнул мне на прощание и вышел. Я удивленно посмотрела ему вслед: вот уж не думала, что когда-нибудь дождусь от него искреннего «спасибо» хоть за что-нибудь.

Выждав почти минуту и убедившись, что чеченские друзья ничего не забыли и возвращаться не собираются, я только после этих мер предосторожности приблизилась к своему ненаглядному другу и молча его поцеловала, выражая этим действием, как сильно по нему скучала. Адам от меня не отставал, и я сама не заметила, как почти целиком забралась к нему на кровать. В этот момент мы сделали паузу, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, и только тут я поняла, где очутилась. И когда только успела? Правила приличия требовали, чтобы я немедленно слезла с пациента, и здравый смысл говорил о том же. Пришлось подчиниться. Любимый кинул на меня разочарованный взгляд, но вслух ничего не сказал.

Между нами установилось уютное молчание, во время которого мы постепенно приходили в себя, внимательно разглядывая друг друга. Я убедилась, что мне на самом деле не показалось, и Адам действительно выглядит намного бодрее, чем позавчера.

— Дружище, я вижу, тебе гораздо лучше — порадовалась я вслух — ты быстро поправляешься.

— Да, это все тренерское упражнение. Я от скуки делаю его почти целыми днями, и оно и вправду здорово помогает. Представляешь, я уже начал ощущать жизненную силу, разлитую вокруг нас и чувствую, как она входит в меня, когда я ее вдыхаю.

— Молодец! — похвалила я его и пошутила — такими темпами ты скоро станешь нехилым биоэнергетиком.

— Ну я не знаю стану или нет, да только и врач тоже обратила внимание на быстрые темпы моего выздоравления и даже приводила ко мне вчера других врачей — похвастаться.

— Серьезно? — улыбнулась я.

— Да — глаза Адама смеялись — жаль, что ты не видела их лица. Это было весело.